неопубликованной заметке он написал, что между коммунистами и военными
диктаторами в смысле отношения к национальному бизнесу «разница невелика». Ни один
предприниматель-капиталист никогда не смог бы поддерживать коммунистов, писал Бош,
но и военную диктатуру ему поддерживать отнюдь не следует:
У этих диктатур две экономические фазы. Поначалу диктаторы и их
приспешники ограничиваются правительственными деньгами. Растрата служебных
средств и расхищение фондов на общественные работы вполне удовлетворяют их
жажду наживы. [Однако] на втором этапе этих фондов уже не хватает, и диктаторы
начинают присваивать себе национальные предприятия. Подобных примеров не
счесть.
Вероятно, Бош думал о Херардо Мачадо, который, будучи в 1920 годы диктатором
Кубы, пытался вынудить президента «Бакарди» Энрике Шуга – тестя Боша – отдать ему
половину акций компании. Возможно, он думал и о самом Батисте, который ненадолго
взял «Бакарди» под контроль в 1943 году. Учитывая усугубляющуюся коррупцию в
правящих кругах, панибратские отношения диктатора с главарями организованной
преступности и его готовность игнорировать конституционные и юридические рамки,
если бы Батиста решил снова двинуться против «Бакарди», его едва ли удалось бы
остановить. Бош заключил, что любой предприниматель, желающий сохранить
независимость, должен остерегаться диктаторов всех мастей. «Все мы должны
поддерживать лишь одну политическую систему, - писал он. – Демократию».
Конечно, Бош ратовал в основном за интересы бизнеса, однако считал себя
социально и политически прогрессивным. Кроме того, он был кубинским патриотом и в
нескольких случаях выражал озабоченность тем, что американский капитал практически
не оставил на Кубе места для развития национального предпринимательства. К весне 1957
года он заключил, что для восстановления демократии и конституционного правления на
Кубе надеяться следует на Фиделя Кастро и его «Движение 26 июля». Кастро призывал к
радикальным социально-экономическим реформам, однако в сущности его политическая
программа незначительно отличалась от программ, которые предлагали политики по
всему западному полушарию, в том числе Луис Муньос Марин, губернатор Пуэрто-Рико,
которым Бош искренне восхищался. Кроме того, Бош все больше уверялся в своей
правоте благодаря горячим сторонникам «М-26-7» среди своих друзей; в их числе был
Фелипе Пасос, друг и деловой партнер Боша, один из самых авторитетных экономистов во
всей Латинской Америке и обладатель репутации непримиримого борца с нищетой.
Однажды, когда Пасос был на работе в «Минера Оссиденталь», офис которой
располагался в здании компании «Бакарди», он поднял глаза от письменного стола и
обнаружил, что перед ним стоит лейтенант полиции. Офицер зачитал описание семейного
автомобиля Пасосов, в том числе номер двигателя, и вежливо спросила Пасоса, ему ли
принадлежит машина.
- Да, офицер, - сказал Пасос.
- Не одалживали ли вы ее кому-нибудь в последнее время? – спросил лейтенант.
За несколько дней до этого Хавьер брал машину, чтобы отвезти оружие связным из
«М-26-7» в горах на востоке Кубы. Когда Пасос отказался отвечать, офицер сообщил ему,
что машину нашли с грузом оружия, предназначенного, очевидно, для повстанцев в горах
Сьерра-Маэстра. Пасос понадеялся, что все это означает, что его сына не поймали.
- Если вы не скажете мне, кому давали машину, мне придется вас задержать, -
предупредил офицер.
- Исполняйте ваш долг, лейтенант, - ответил Пасос.
Его отвезли в полицейский участок, еще раз задали все эти вопросы – только на
этот раз допрашивал Пасоса начальник полиции. Пасос снова отказался давать показания.
