бесстыдно водят за нос?
- Рино, о чем вы говорите?!
- Это коммунизм, Даниэль.
Даниэль налился краской. Он уже несколько месяцев спорил по этому поводу с
родственниками и коллегами. Резкая риторика Че Гевары и прочих, направленная против
бизнеса, уничтожение независимых голосов, крепнущие связи с советским блоком ничуть
не подкрепляли точку зрения Даниэля, однако отступать он не собирался. Он своими
глазами видел, как безземельные работники на плантациях, заводские рабочие,
притесняемые чернокожие кубинцы впервые в жизни ощутили, что у них появилось
правительство, которое учитывает их интересы. Он понимал, что молодые люди
добровольно, с радостью отправляются в далекие горные районы, чтобы обучать
неграмотных крестьян чтению, он видел, как бригады врачей впервые проводят массовые
вакцинации и другие кампании по охране здоровья нации. Даниэля в обществе любили
больше, чем всех остальных Бакарди, в городе у него были друзья на каждом углу, он
славился теплотой и щедростью.
- Рино, это не коммунизм, а революция! – воскликнул он.
Рино был на голову выше Даниэля, почти на двадцать лет моложе и силен, как
лошадь, поэтому он даже не поморщился.
- Клянусь вам, Даниэль. Они все у нас отберут. У нас были гасиенды, у нас было
огромное предприятие, но теперь все потеряно. Вот увидите.
Даниэль в ответ сверкнул глазами:
- Рино, в доме вашей матери я познакомился со своей женой и искренне
восхищаюсь вами. Но если бы со мной так заговорил кто-нибудь другой, я бы тут же снял
телефонную трубку и добился его ареста!
- Даниэль! – закричал Рино. – Да вас же обдерут как липку!
- Что ж, значит, так надо! Нельзя допустить, чтобы империализм взял над нами
верх!
Разговор на этом закончился. Даниэль Бакарди оказался в катастрофической
ситуации и сам прекрасно это понимал. Теперь, без Боша, он стал главой самого крупного
частного промышленного предприятия на Кубе, и его компания, конечно, была очень
соблазнительной мишенью для захвата независимо от того, насколько был предан власти
лично Даниэль. Че Гевара уже заговорил о том, что кубинская революция руководствуется
марксистскими принципами и что он как чиновник, стоящий во главе экономики, хочет,
чтобы все стратегические предприятия оказались в руках государства.
Даниэль никак не мог убедить себя в том, что компания «Ром «Бакарди»», которой
исполнилось почти сто лет и которая, пожалуй, теснее всех прочих кубинских фирм
ассоциировалась с национальным духом, вполне может уйти из рук семьи Бакарди.
Однако он начал осознавать политические реалии, когда 30 сентября 1960 года на заводе
по производству рома в Сантьяго появился чиновник из местного отделения министерства
труда с требованием остановить работу на пятнадцать минут. Чиновник заявил, что
действует по требованию профсоюза рабочих разливочных заводов, однако не смог
объяснить Даниэлю, на что, собственно, жаловались рабочие. Даниэль немедленно
написал в министерство труда гневное письмо с вопросом, как ему следует реагировать на
недовольство рабочих, если он даже не знает, в чем оно состоит.
* * *
Мануэль Хорхе Кутильяс утром 14 октября немного проспал и поэтому не слышал
начало шестичасового выпуска новостей, которое передавало радио-будильник у его
постели. Первое, что он услышал, было перечисление кубинских предприятий
монотонным голосом комментатора: «Compania Azucarera Yatefas, Compania Azucarera
