дежурить у ворот в качестве охраны. Когда рядом притормозили два ничем не
примечательных седана, дежурные не обратили на них никакого внимания. Однако когда
дверь одной из машин отворилась и оттуда вышел сам Фидель Кастро, они едва не
попадали со стульев.
- Companeros, - сказал Кастро, указывая на закрытые двери завода, - как бы мне
войти?
Один из дежурных, тощий чернокожий в изодранной белой рубашке и бейсболке,
вскочил и забормотал:
- Ох, comandante, к сожалению, никак, ключей-то у меня нет!
- Мне что, выбить дверь ногой? – поинтересовался Кастро и подмигнул дежурному,
которого звали Хильберто Кала.
- Как пожелаете, comandante, - угодливо ответил Кала. – А можем войти вон там,
где строят бар. – Он показал дальше по улице – там был вход в разливочный цех, где
плотники трудились над небольшим кафе. – Там наверняка открыто.
Когда они дошли до двери, уже начала собираться толпа. Кала работал в отделе
технического обслуживания на ромовом производстве с 1946 года, поэтому он провел
Фиделя по цеху и рассказал, как там все устроено. Второй дежурный побежал искать кого-
нибудь из начальства, так что Кала остался один на один с comandante и совершенно
самостоятельно знакомил его с предприятием.
- Вот тут мы разливаем anejo, - сказал он гордо и авторитетно, словно сам был
директором.
- Может, попробуем капельку? – спросил Фидель.
Кала схватил пустую бутылку, наполнил ее золотистым anejo из бака, питавшего
разливочный конвейер, и передал comandante. Фидель отдал бутылку своему личному
врачу Рене Вальехо, который повсюду его сопровождал. После нескольких покушений
Кастро никогда не пил и не ел ничего, что не проверил бы Вальехо. Вальехо отхлебнул
глоток, после чего anejo попробовали все члены свиты, и поскольку никто не умер на
месте, Фидель отведал рома сам. Всего через несколько минут бутылка была пуста.
Пронесся слух, что Фидель на заводе, и поприветствовать его сбежалась толпа
рабочих. Однако Кастро был рад обществу Хильермо Калы и все свои вопросы адресовал
тощему технику.
- Понимаете, companero, - сказал Фидель Кале, - нужно придумать этому рому
новое название. Говорят, нам больше нельзя называть «ром «Бакарди»». Не скажете, как
его назвать?
Кала, наслаждавшийся вниманием Фиделя, от такого вопроса растерялся, но затем
глаза его сверкнули.
- Может быть, назовем его «ром «Patria o Muerte»»? – предложил он, стремясь
показать, как хорошо он знает любимый девиз comandante. Пожалуй, только на Кубе
рабочий мог предложить назвать продукт «Родина или смерть».
- Наверное, не стоит, - усмехнулся Фидель. Оглядевшись, он спросил, какой
именно ром разливают в преддверии карнавала, до которого осталось меньше недели.
Кала объяснил, что карнавальный ром, белый и более дешевый, хранится на другом
складе.
- Пойдемте туда, - велел Кастро. – А где этот Матаморос? Хочу его видеть.
Альфонсо Матаморос, ветеран ромового производства, долгие годы работавший
подл началом Виктора Шуга и Даниэля Бакарди, считался одним из героев ромовой
индустрии на революционной Кубе. Как и его коллега Мариано Лавинь, он отказался от
возможности присоединиться к семье Бакарди в эмиграции, и его знания о технологии
производства рома были насущно необходимы для выживания предприятия после
национализации. Фидель слышал, что Матаморос продемонстрировал верность
