справившись со своими обязанностями, всего через девять месяцев после того, как ему
снова поручили возглавить испанские войска на Кубе. Его место занял генерал Валериано
Вейлер, который служил на Кубе во время первой войны за независимость и был
печально знаменит своей жестокостью. Однако, несмотря на стремительное наступление,
кубинцам недоставало побед. Испанские войска прочно окопались в Гаване.
Колониальная армия несла основные потери не в бою, а из-за желтой лихорадки и других
тропических болезней, которым испанские солдаты были особенно подвержены. В целом
в войне наступил застой. В первый день командования Вейлер выпустил обращение ко
всем кубинцам, где предупреждал, что берет остров под контроль «с уверенностью, что я
никогда не опущу руки и удержу его под властью Испании… Я буду милостив и щедр к
сдавшимся и ко всем, кто стоит на стороне испанцев. Но тех, кто посмеет так или иначе
помогать врагу, я буду наказывать по всей строгости закона – и у меня не будет
недостатка ни в рвении, ни в изобретательности».
Разумеется, Эмилио Бакарди снова стал мишенью испанских подозрений. В один
прекрасный день в мае 1896 года полицейское подразделение во главе с самим
начальником полиции Сантьяго объявилось на пороге дома Эмилио и Эльвиры, дабы
провести обыск и найти улики, связывавшие Бакарди с повстанцами. Эмилио только что
написал несколько шифрованных писем Масео, Пересу Карбо, Эмилито и другим
повстанцам и ждал связного, который должен был их забрать. Если бы письма нашли,
Эмилио ждал бы смертный приговор, а остальную семью – тюрьма. Эмилио и Эльвиру
предупредили, что полиция движется к их дому, и они растерялись, не зная, куда спрятать
письма. Спасительную мысль подсказала спокойным голосом верная чернокожая
служанка по имени Георгина.
- Дон Эмилио, дайте мне письма, - сказала она. – Я вынесу их из дома.
На руках у Георгины, которая прослужила в семье Бакарди более тридцати лет,
была крошечная Лалита, новорожденная дочь Эмилио и Эльвиры, и Эльвира предложила
сунуть письма под шапочку Лалиты, а Георгина выйдет с ней из дома. Дочь Эмилио
Мария, тогда девушка-подросток, заметила, что писем много и под шапочку они не
поместятся, схватила половину пачки и запихнула Георгине под блузку. В этот момент в
дверь постучала полиция.
Когда обыск начался, Эльвира встала в стороне, и на ее суровом лице не было ни
следа того ужаса, который терзал ее изнутри. Эльвира была высокая, с крупными четкими
чертами лица, с роскошными черными волосами, которые она носила подколотыми в узел
на затылке, и весь ее облик дышал элегантностью, серьезностью и силой. Обращаясь к
начальнику полиции, она показала на Георгину и сказала едва ли не презрительно:
- Это кухарка. Вы позволите ей пойти на рынок?
Начальник полиции подумал и кивнул, и Георгина вышла из дома с преступными
письмами за пазухой и под шапочкой малышки Лалиты. Георгина направилась прямиком
в дом Энрике Шуга и Амалии Бакарди и оставила письма там на хранение.
Эта уловка, вероятно, спасла Эмилио жизнь, но от тюрьмы не уберегла. Полиция
заявила, что нашла письмо, подписанное давним изгнанником по имени Томас Эстрада
Пальма, который занимался делами повстанцев в Нью-Йорке после гибели Марти.
Эмилио препроводили в сантьягскую тюрьму и поместили в одиночную камеру
дожидаться суда. Тридцатитрехетняя Эльвира осталась дома одна с семью детьми. В
таких обстоятельствах большинство кубинских жен заперлись бы в четырех стенах и
стали бы заботиться о детях, подчиняться другим мужчинам в семье и не делать ничего,
что могло бы привлечь внимание к ним самим и усугубить положение мужа. Однако
Эльвира Капе была неординарная женщина. Она родилась в состоятельной семье и
обладала уверенностью и чувством собственного достоинства, которые женщины той
эпохи приобретали благодаря хорошему образованию и дальним путешествиям, и поэтому
