политической жизни. Когда в испанской тюрьме усиливают меры безопасности и
помещают всех заключенных за двойную решетку, Эмилио впадает в бешенство и
отказывается от всех визитов – не хочет видеть даже Эльвиру. «Во время часов для
посещений я закрою дверь, - предупреждает он жену. – Представь себе, что я в отъезде.
Клянусь тебе, мне самому это отвратительно – даже больше, чем сама тюрьма.
Согласиться с этим – все равно что пасть в их бездну. Не забывай, что я всегда говорю:
все, что у нас есть – это честь и достоинство».
В сантьягской тюрьме Эмилио пробыл почти пять месяцев. Между тем его дело
попало к самому Валериано Вейлеру, который немилосердно карал всякого, кого
подозревали в симпатии к революции. (Вскоре после того, как Вейлер занял свой пост
главнокомандующего на Кубе, он ввел политику насильственного переселения жителей
сельскохозяйственных районов в расположенные поблизости укрепленные города, чтобы
лишить повстанцев поддержки среди мирного населения). Три месяца он решал судьбу
Эмилио и наконец постановил, что его следует отправить обратно в тюрьму на
Чафаринские острова у африканского побережья. Приказ об этом вышел 19 октября.
Эмилио той же ночью вывели из камеры и посадили на пароход, который ждал в гавани
Сантьяго. Эльвира успела только послать ему цветок и записку: «Какая бы участь тебя не
ожидала, мы усеяли цветами наш путь, и пусть дети пожнут богатства, которые мы
основали». Когда Эмилио октябрьской ночью сидел между двух полицейских офицеров в
коляске, которая везла его по темным пустым улицам родного города, записка была при
нем.
Наутро, в шесть часов, пароход отплыл в Гавану, пробираясь сквозь туман,
нависший над бухтой Сантьяго. Эмилио и еще одного узника сначала заставили драить
палубу, а затем наручниками приковали к решетке вентиляционного люка на носу судна.
Путь до Гаваны занял четыре дня. Узникам выдали по старой оловянной кружке, миске и
ложке для дневного рациона, однако воды, чтобы вымыть посуду и умыться, им не
полагалось, поэтому с каждым днем слой пота и сажи становился чуточку толще, а запах –
отчетливее. Эмилио никогда не забывал о достоинстве и как мог протирал посуду, руки и
лицо носовым платком. Затем его месяц продержали в Гаване, а потом снова посадили на
корабль и отправили в Испанию – всю дорогу он вместе с другими узниками провел под
палубой и ни разу не видел ни моря, ни неба.
Между тем Эльвире становилось все труднее жить в Сантьяго. Полиция несколько
раз обыскивала дом, так как заподозрила, что она ведет подпольную работу вместо мужа.
Решив, что главная ее задача – все-таки защитить детей, Эльвира наняла суденышко и
отправилась на Ямайку вместе со всей семьей, в том числе с семидесятитрехлетней
свекровью доньей Амалией. Перед отплытием она передала шифры Эмилио Энрике
Шугу, который стал новым агентом повстанцев в Сантьяго.
* * *
В декабре 1896 года генерал Антонио Масео был убит во время разведывательной
вылазки в тылу испанцев в западной части Кубы. Это было очень опасное задание, и
почти всем адъютантам Масео, в том числе Эмилито Бакарди, было приказано остаться.
Вместе с Масео погиб Франсиско Гомес, сын главнокомандующего повстанческой армией
Максимо Гомеса.
Утрата Масео потрясла кубинцев почти так же, как и гибель Хосе Марти. Масео,
который вышел из низов, задавленных расовыми предрассудками, и сумел возглавить
революцию в своей стране, был символом кубинского народа и его стремления к
независимости. Его «протест в Барагуа», когда он отказался принимать условия
перемирия в конце Десятилетней войны, доказал последовательность идеи, за которую
кубинцы столько сражались и были готовы сражаться и впредь. Легендарный героизм
