идеологизированной ориентации, что было связано с их принадлежностью к
коммунистической Конфедерации трудящихся. В листовке, распространенной
Сантьягской федерацией профсоюзов, к которой принадлежал и профсоюз «Бакарди»,
объяснялось, что трудящиеся города «осознали важность того, чтобы угнетенные и
эксплуатируемые единым фронтом выступили против угнетателей и эксплуататоров».
Энрике Шуг находился тогда в Гаване и узнал о том, что работники «Бакарди»
объявили забастовку, из каблограммы. В ответном гневном послании главному
управляющему компанией Педро Лаю Энрике предупредил, что не потерпит никаких
«профсоюзных убытков». Однако Лай был уверен, что достичь компромисса можно, и
проинформировал профсоюзных лидеров о том, что Шуг согласился вернуться из Гаваны
раньше, чем планировал, «с целью изучить поставленные 15 августа вопросы и принять
меры». Он уговорил представителей профсоюза встретиться с Шугом, как только тот
приедет, и последовали вполне цивилизованные переговоры. Шуг успел успокоиться,
выдвинул встречные предложения по каждому требованию профсоюза и составил
письменное официальное заявление о необходимости гармоничного сотрудничества
между работниками и администрацией – ради благополучия Кубы.
«В этот критический час, - писал он, - когда Нация стремительно поднимается с
колен, освободившись от деспотического, кошмарного правительственного режима, мы
уверены, что все сотрудники нашей области… должны отказаться от агрессии и
непримиримости». Он объяснил работникам «Бакарди», что «стремление к неправедной
наживе никогда не входило в наши рабочие принципы», а нарушение братских отношений
между работниками и работодателями назвал «ошибкой» обеих сторон. Девять дней
спустя было достигнуто соглашение. Руководство компании «Бакарди» согласилось
признать профсоюз, связанный с Конфедерацией трудящихся, а профсоюз умерил
требования по зарплате, после чего был подписан новый трудовой договор. «Компания
«Бакарди» пересмотрела свою позицию и вернулась к истокам, - объявили профсоюзные
лидеры, - и черпает там продуктивную силу тех работников и руководителей, которые
добились того, что она стала первой во Вселенной – во Вселенной кубинской
промышленности».
Однако в стране возникали и другие трудовые конфликты, которые разрешались
отнюдь не так полюбовно. Работники сахарных плантаций захватили сахарные заводы и
призывали к социалистической революции. К ним присоединились работники табачных
фабрик в западной части Кубы, докеры из Гаваны, работники кофейных плантаций с
востока Кубы. Беспорядки достигли кубинских военных баз. В начале сентября
тридцатидвухлетний штабной сержант по имени Фульгенсио Батиста и несколько его
однополчан захватили военную базу «Колумбия» близ Гаваны, чтобы потребовать
повышения жалования и улучшения условий проживания. Студенты и профсоюзные
лидеры, стоявшие за движением в целом, увидели в этом политическую выгоду и
присоединились к недовольным солдатам, составив «коалицию благоприятного случая», и
то, что началось как незначительный эпизод нарушения военной субординации,
разрослось в полномасштабный военный мятеж. Карлос Мануэль де Сеспедес-младший
был смещен с президентского поста, который занял Рамон Грау Сан-Мартин,
университетский преподаватель, вставший на сторону студентов и их союзников-
революционеров. Грау объявил, что его правительство аннулирует Поправку Платта, даст
женщинам избирательное право и проведет такие трудовые реформы, как нижняя граница
заработной платы, восьмичасовой рабочий день и обязательный арбитраж.
Посол Соединенных Штатов на Кубе Самнер Уэллес предостерег руководство
Государственного Департамента, что некоторые члены команды Грау - «откровенные
коммунисты». По побуждению Уэллеса Вашингтон счел нужным не признавать новое
