«Тихо желтая звезда…»
(«Lightly stepped a yellow star…»)
«Ошибкой было бы считать…» («The Blunder is in estimate…»)
«Дыра — но над Дырой…»
(«А Pit — but Heaven over it…»)
«Наш Бог — весьма ревнивый Бог…»
(«God is indeed a jealous God…»)
«Кончалась дважды Жизнь моя…»
(«Му life closed twice before its close…»)
«Вулкан до времени молчит…»
(«The reticent volcano keeps…»)
«Чтоб сделать прерию — возьми…»
(«То make a prairie it takes a clover and one bee…»)
«Элизиум недалеко…»
(«Elysium is as far as to…»)
«Печальный и сладчайший звук…»
(«The saddest noise, the sweetest noise…»)
Ср.: «…Мысль о молодом лице во тьме делает все таким печальным, что я закрываюсь с головой одеялом, чтобы пение малиновок не проникало ко мне — я не хочу их слышать» (см.: Письма Луизе и Франсес Норкросс, п. 9, начало мая 1862 г.).
«Скептический Эксперимент…»
(«Experiment escorts us last…»)
«Не оставляет и следа…»
(«Too happy Time dissolves itself…»)
Приложения
ЭМИЛИ ДИКИНСОН: ЖИЗНЬ В ТВОРЧЕСТВЕ
Эмили Дикинсон при жизни стояла вне литературы, но и после смерти, уже имея своих читателей, она с трудом входила в нее. Критики сначала сочли ее незначительной фигурой в американской поэзии, а потом долго искали подходящий для нее литературный ряд. Ее место оказалось не в ряду, а среди одиночек — таких, как Уолт Уитмен и Герман Мел вилл, также не сразу оцененных по достоинству. Именно эти трое стали самыми американскими из всех американских писателей XIX в., не говоря уже о более ранних временах. Конечно, не одни они стояли у истоков самобытной американской литературы, но их великие предшественники и современники Р.У. Эмерсон, Г.Д. Торо, Н. Готорн и Э.А. По были все-таки более зависимы от европейской традиции и менее оригинальны. Уитмен жил долго и дождался прижизненного поклонения, хотя и не полного понимания его поэзии. Непонятый Мелвилл издавал свои романы, и их читали, хотя бы из одной любознательности. И только Эмили Дикинсон из них троих не видела своих книг, не держала их в руках. При ее жизни было напечатано всего восемь ее стихотворений, да и те анонимно. Но этой маленькой странной женщине из маленького провинциального городка Амхерста в Новой Англии суждено было стать, уже в следующем столетии, великим национальным поэтом и легендарной личностью, имя которой сегодня известно каждому американскому школьнику.
Амхерст, расположенный в Коннектикутской долине на западе штата Массачусетс, после его основания в 1703 г. долгое время оставался деревней. При жизни Эмили Дикинсон он был тихим провинциальным городком, многие жители которого были связаны с сельским хозяйством и сохраняли некоторые черты сельского быта — держали коров и лошадей, имели огороды и сенокосные угодья. Населяли Амхерст набожные потомки пуритан-кальви-нистов. В 1821 г. в городе был открыт мужской колледж с серьезной теологической подготовкой, а в 1867 г. к нему прибавился сельскохозяйственный колледж, из которого впоследствии вырос нынешний университет штата Массачусетс.
За последние сто лет Амхерст раздался вширь и ввысь, изменился его силуэт, поскольку появились современные многоэтажные здания, но исторический центр остался почти в неприкосновенности и по традиции называется «деревней». Духовным же центром города, средоточием помыслов и чувств для многих и многих, не только американцев, но и зарубежных любителей поэзии, почти что храмом некоего религиозного культа стал дом Дикинсонов на Главной улице. В доме все сохраняется в том же виде, как и при жизни поэтессы. На первом этаже гостиная с двумя мраморными каминами и зеркалами в бронзовых рамах над ними, столовая, кухня со всей кухонной утварью прошлого века. В комнате Эмили Дикинсон на втором этаже стоят деревянная кровать, застеленная белым ажурным покрывалом, маленький столик, за которым она писала по вечерам, заперев комнату на ключ, на столике подсвечник со свечой, несколько стульев, небольшая обитая зеленым бархатом софа, комод, на комоде хрустальный графин рубинового цвета и такие же бокалы, на полу деревянная колыбель, в которой качали маленькую Эмили, и Франклинова печь, прообраз тех печек, которые у нас в свое время получили название «буржуек», в шкафу висит знаменитое белое платье, в котором поэтесса неизменно ходила в последние годы жизни. На окнах белые тюлевые занавески, на стенах портреты трех англичан — романистки Джордж Элиот, поэтессы Элизабет Баррет Браунинг и философа Томаса Карлейля, а также фотографии отца поэтессы, Эдварда Дикинсона, друга ее брата и их семьи Сэмюэла Боулза и священника из Филадельфии Чарлза Уодсворта, с которым Эмили переписывалась многие годы. Подлинные ли это предметы обстановки или подобные им, не столь уж важно. Иногда (не часто) по дому водят экскурсии, но только по предварительной договоренности. Экскурсанты, как и во всех музеях всего мира, бывает, задают вопросы типа: «Могла ли она видеть шляпную фабрику из своего окна?» или «А правда, что она не вышла замуж из-за отца, который не хотел ее отпускать?».
В городе, благодаря существованию в нем этого дома, царит торжественно-праздничная
