Лицо папы смягчилось.
— Я этого не сделаю, — пообещал он.
— Я хочу вырасти, — сказал Джейми. — Я не хочу навсегда остаться маленьким.
Папа снова протянул ему руку. Джейми подумал и взял ее. Они пошли по зеленой траве к белому деревянному дому на холме.
— Джейми дома! — Мистер Ухты, кувыркаясь, парил вверху. — Наконец-то Джейми дома!
Эта глупая ухмылка привела Джейми в ярость. Он указал на землю перед собой.
— Хлопнись вот тут! — скомандовал он. — Быстрее!
Мистер Ухты штопором пошел вниз и ударился о землю там, где указал Джейми. Джейми посмотрел на сплющенное тело и засмеялся.
— Наконец-то Джейми дома! — сказал мистер Ухты.
Джейми поторопился добиться, чтобы университетский программист ввел в его программу такую же способность летать, какая была у мистера Ухты. Теперь он пикировал и взмывал, носился по небу, точно какой-нибудь супергерой, выделывал пируэты между башнями Эль Кастильо и кружил над запрокинутыми удивленными лицами, заполнявшими Форум.
Но ему никак не удавалось достичь той скорости, какую он жаждал. Когда Джейми начинал увеличивать скорость, пейзаж внизу замирал на секунду-две, а затем рывком устремлялся вперед. Программное обеспечение не успевало менять пейзаж в соответствии с его скоростью. Это казалось странным, потому что он ощущал ветер у себя на лице.
Так вот почему, подумал он, его автомобиль не набирает скорость.
И он решил подняться повыше. Повернул лицо к голубому небу и понесся вертикально вверх. Мир уходил вниз, становился все меньше. Он видел замок, холмы Страны Вертунчиков, огромный овал Колизея. Теперь мир походил на зеленое блюдо с неясным туманным горизонтом там, где начиналось небо. И в самом центре виднелся маленький двухэтажный деревянный дом, где вырос Джейми.
Все это напоминало пейзаж внутри стеклянного шара.
Потом он прервал подъем. Он все еще чувствовал ветер на лице, и потому не сразу осознал, что мир внизу перестал уменьшаться.
Он попробовал подниматься быстрее. Ветер обрушивался на него сверху, но он оставался там, где был.
Он достиг предела своего мира и не мог подняться выше.
Джейми устремлялся к краям мира, к горизонту. Но как он ни понукал свою программу, заставить мир исчезнуть из вида ему не удавалось.
Он был заключен внутри стеклянного шара, и пути наружу не существовало.
Прошло много времени, прежде чем Джейми снова увидел Бекку. Она нашла дорогу по подземному лабиринту под Эль Кастильо в его тронный зал, и Джейми медленно материализовался на своем троне из черепов. Она словно бы не удивилась.
— Вижу, ты тут устроился немножко на манер Темного Властелина, — съязвила она.
— Помогает коротать время, — сказал Джейми.
— А все эти ямы, и колья, и натянутые на лестницах проволоки?
— Смертельные ловушки.
— Я сюда добиралась целую вечность, Дигит. Меня все время разрывали и разрывали.
— Так и задумано, — улыбнулся Джейми.
— Вертунчики в качестве оружия, — кивнула она. — Отлично придумано. Пробурили дыру сквозь меня.
— Если я вынужден прозябать здесь, — сказал Джейми, — то мне нужно контролировать окружающую среду. Некоторые университетские студенты-программисты помогли мне в создании кое-каких эффектов.
По тронному залу разнеслись вопли. Из ям позади него взметнулось пламя. Его языки осветили фигуру Марка Туллия Цицерона, который был распят головой вниз над морем огня.
—
Бекка кивнула.
— Мило, — сказала она. — Не в моем вкусе, но мило.
— Поскольку я не могу уйти отсюда, — сказал Джейми, — я хочу оставить за собой право решать, кого сюда допускать. Так что либо ты подождешь, пока я выберу время поговорить с тобой, либо рискуешь угодить в смертельную ловушку.
— Ну, похоже, ты отлично устроился.
Джейми пожал плечами. Пламя взметнулось.
— Мне это начинает надоедать. Возможно, я все это сотру и создам новое место обитания. Я даже не берусь сказать тебе, сколько сражений я выиграл, сколько королевств попрал. И в этой реальности, и в других. В конечном счете, все это одно и тоже. — Он посмотрел на нее. — А ты уже совсем взрослая.
— И ты тоже.
— Когда
— Да, они мне рассказывали.
— У программы есть свои преимущества: например, я могу выглядеть, как захочу. Но это же и недостаток, потому что стать кем-то по-настоящему я не могу. В любом облике это я, всего лишь я. Можно использовать для маскировки другую программу. Но внутри я остаюсь все той же программой. И пока я еще не настолько хороший программист, чтобы что-нибудь серьезно изменить. — Джейми спрыгнул с трона и нервно обошел сестру кругом. — Ну так что привело тебя в эти места? Старики говорили, что ты гостишь у тети Мэдди в глуши.
— Была сослана туда. Я обрюхатилась, и после аборта они отправили меня к Мэдди. Считалось, что она будет держать меня в узде, но черта с два! — Бекка смахнула со свитера невидимую пушинку. — А теперь я вернулась. — Она посмотрела на него. — Я многое опустила, но, думаю, тебе это не интересно.
— А это имеет какое-нибудь отношение к сексу? — спросил Джейми. — Секс меня в общем-то интересует, хотя мне он недоступен, и они вряд ли меня приспособят.
— Приспособят? Тебя?
— Это потребовало бы слишком большого программирования. Когда структуры моего мозга сканировались, я был неполовозрелым, а программа не предусматривала моего взросления с соответствующими потребностями. Тогда ведь никто не думал о том, чтобы провести меня через подростковый возраст. А теперь университетская администрация предупредила меня, что вряд ли кто- нибудь предложит им грант, чтобы компьютерная программа могла заниматься сексом. — Джейми пожал плечами. — Думаю, никакой надобности у меня в нем нет. Но любопытно.
Бекка как будто удивилась.
— Но ведь существуют всевозможные стимуляции и…
— Мне они не подходят, потому что мое сознание не запрограммировано на получение удовольствия таким способом. Я способен поманипулировать с программами, но что до наслаждения, с тем же успехом можно сбивать масло в виртуальной маслобойке. — Джейми снова пожал плечами. — Впрочем, неважно. Я ведь не чувствую себя ущемленным.
— Я расскажу тебе про секс, если хочешь, — сказала Бекка, — но я здесь не поэтому. — Она замялась. Облизнула губы. — Пожалуй, лучше сразу, — произнесла она. — Мама умирает. Рак поджелудочной железы.
Сознание Джейми затуманила грусть. Только электроны, подумал он, перемещающиеся из одной точки в другую. Не настоящая. Он был запрограммирован ощущать аналог печали, вот и все.
— Мне она кажется здоровой, — сказал он. — Когда я с ней вижусь.
Но это ровно ничего не значило: его мать сама выбирала, какой казаться ему, как и он сам выбирал
