Однако Рутгер и его герои не стали тратить время насловесные перепалки . Они решительно пошли своей дорогой. Тем более что впереди, за черным кружевом ветвей, призывно сияло что-то очень похожее на театральную сцену!
Да, это была сцена. И на ней вовсю шло театральное действо, в котором опытный взгляд Рутгера сразу же опознал трагедию.
Притихшие зрители сидели на траве и, затаив дыхание, следили за каждым движением седого, с отчетливо контурирующимся брюшком, мужчины, стоящего на авансцене. По некоторым, ведомым каждому театралу признакам, Рутгер сразу же догадался: трагедия движется к слезоточивому финалу.
Он сделал знак своим героям и Иманду. Вся компания остановилась, так сказать, в задних рядах импровизированного зрительного зала.
Мужчина-актер, глядя поверх голов, словно бы выстреливал в ночь текстом своей роли.
Голос его был таким глубоким, а интонации такими подлинными и проникновенными, что Рутгер, сызмальства неравнодушный к актерской игре, невольно расчувствовался.
Я тотчас же умру...
Ведь яд злотворный
Уже проник в мою гнилую кровь... И с родины
Вестей мне не узнать. Но предрекаю:
Возмездие настигнет неизбежно
Всех тех, кто строил козни и интриги
Коварные, бессовестные плел...
А вы – всем честным людям расскажите
О тайных подоплеках всех событий!
Пусть знают правду все...
А дальше – тишина...
После слова “тишина” лицо мужчины с брюшком исказила гримаса нестерпимой боли.
И он упал – вначале на колени, а затем, выронив массивный, богато украшенный кубок, который держал в руках, на живот.
Кубок со звоном покатился по дощатому помосту сцены.
“В кубке – яд!” – догадался Рутгер.
Зал погрузился в загробную тишину. Многие из присутствующих – и это отметил скептик Шелти – выглядели сильно расстроенными. Неожиданно сильно растроенными – ведь всякому же ясно, что пьеса является чистой выдумкой. – Какой актер! Какая игра! – прочувствованно шепнул Рутгер на ухо Иманду.
Зал, меж тем, вышел из оцепенения и над толпой понеслись экстатические восклицания.
– Браво!
– Да здравствует лорд Бэскет!
– Гениально!
– Бесподобно!
– Это войдет в века!
– Лорд Бэскет – величайший актер всех времен и народов! Так пишут в альманахе “Современный адорнийский театр”!
– Да здравствуют докты!
Внимательный ко всему что происходит вокруг, Иманд бросил на Рутгера удивленный взгляд.
– Выходит, это и есть человек, который нам нужен?
Рутгер пожал плечами. Он был бы рад не показать Иманду, насколько сильно он ошеломлен. Однако даже его способности к притворству были небезразмерны!
– Выходит, он и есть...
Тем временем за сценой заскрипел поворотный механизм и тяжелый бархатный занавес, ощутимо провисая на веревке, захлопнулся перед самым носом бездыханно лежащего на сцене героя.
– И долго он будет там отдыхать, за занавеской? – спросил простодушный Иманд у Рутгера. – Час? Два?
– Час? Зачем так долго? Да ты никак в театре ни разу не был, дружище?
– Конечно не был! Куда мне! Не смотря на благородное происхождение и воспитание, я уж много лет простой охотник, – Иманд развел руками. – И потом, у нас, у доктов, разве много театров? Правильно говорят – адорнийская причуда!
Рутгер почувствовал, как сладко екнуло его сердце. Хоть в чем-то он превосходил этого всезнающего, всевидящего, невозмутимого и несмущаемого Иманда! Хоть в чем-то! И он дал необходимые пояснения:
– Сейчас зрители начнут аплодировать. Кричать. Примутся звать актеров на бис. Все актеры – ну, те, что играли в этой пьесе, выйдут по эту сторону занавеса. И поклонятся. Вместе с ними выйдет и Бэскет. Он как бы воскреснет.
