Ах…
Глава двадцать вторая
ПОЭТ Z
…Поэты — это люди, которые и на брегу океана самовлюбленно упоенно
бродят в луже собственной мочи…
… — Поэт, что творишь ты?..
Я сочиняю самую вольную! самую богатую! самую медовую цветастую
павлинью поэзию — в России дотоле небывалую…
И потому нет у меня, ветхого, ни славы, ни денег, ни друзей преданных… Ни
даже сапог для зимы русской…
— Но ты счастлив, босой одинокий павлин в стране снежных куриц?..
— Да!..
…Ах, зачем такая долгая, томительная, погубительная на Руси зима, зима, зима?..
Ах, Господь, дай пережить нам эти вечные снега, снега, снега…
Да!..
Но эту зиму мы с Анной провели в сладком одиноком забытье у камина…
И зима показалась нам краткой, и нежной, и страстной, как медовые, слипшиеся, слившиеся кипрские то ли дни? то ли ночи? пока не пали на море яхонтов моросеи-дожди, дожди…
Эфа бездонно спала в аквариуме в зимней спячке своей, и ей снились далекие фан-ягнобские горы, и малиновые черешни и златотронные златоногие златокурчавые нагие Цари…
Ииии…
И я думал, как эти бездонные, тысячелетние сны, сны помещаются в её маленькой, малахитовой царственной головке?..
Иногда я тревожился, что кто-то нарушит, вспугнет наш с Анной двоякий, двоякодышащий, переплетенный, как корни древних дерев, неразлучный зимний сон, сон, сон…
О!.. Русскую зиму можно пережить, переспать только вдвоём… но русский человек и зимой одинок…
И никто в эту зиму не потревожил, не посетил мой одинокий дом, затонувший в голубых, кремлевских елях, которые так любил Генералиссимус Сталин, и на всех его дачах росли эти величественные, равнодушные к людям и деревьям Голубые Дерева…
Что напоминали?.. Что нашептывали они своему великому Хозяину?..
Никогда не забывал я о своём детстве, о своей матери, о Сталине…
Меня вдруг сонно осенило: Тиран приказал сшить себе голубой мундир Генералиссимуса, чтобы походить на недвижную, царственную Голубую Ель!.. да!..
Тиран и был Голубой Елью среди плебейского леса и кустарника своих соратников!.. да!..
Но!..
Зимний сон нас объял, объял, заворожил, затуманил, как снега леса…
Аааааа…
…Некогда любимая мной и Капой книга “Кама-Сутра” была нам с Анной пресна и скучна, потому что в зимних наших новосладчайших ночах и днях мы далеко ушли от много раз исполненной и прочитанной Книги индийской любви…
И могли бы написать и показать иную, русскую что ли, Книгу Любви…
Ах, но не об этом речь!.. (Хотя о чем еще пишет мировая литература?..)
Но не об этом речь, мой пронзительный, проницательный, пронизывающий, как стреловидная, внезапная межреберная невралгия, Вечный Читатель-Искуситель!.. (Хотя у входа в женское лоно толпится вся мировая история и культура! Да… да… да…)
А читали мы у камина современную книгу “Золотые притчи суфия Ходжи Зульфикара” — этого одинокого садовника в нищем, засохшем Саду нынешней Мудрости и Любви…
Тираж этой книги — сто экземпляров на всю Россию! Всего сто человек в великой некогда стране влекутся к Мудрости и Любви!..
О Боже! (А остальные сто сорок миллионов блаженных, нищих духом человеков, блаженно читают детективы-примитивы! О Боже!..)
— Анна, послушай притчу нынешнего, никому не нужного Садовника Мудрости и Любви, суфия Ходжи Зульфикара…
Быть может, это притча о нас?.. Она называется “Две Сладости”…
“Суфий сказал:
— Две великих сладости дал Аллах человеку: это Сладость святой смерти и Сладость священного соитья…
Ничто мы так не опозорили! не унизили! не замутили! не опоганили, как святое соитье человеков!
Тысячами святых врат и покровов стыда окружил Господь эту Святую Тайну — а мы порушили все Врата и сорвали все Покровы… да…
Но Сладость смерти выше, ибо ее нельзя повторить даже дважды, как соитье несметное…
И все говорят о Сладости соитья бездонного, медового…
Но кто расскажет о Сладости смерти?..
И только бессмертные могут рассказать о Сладости смерти, ибо они преступили через неё…
И потому люди стремятся к бессмертным мудрецам, и поэтам, и Пророкам…”
Но где эти бессмертные мудрецы, поэты и Пророки в наше тленное, разрушенное время?..
…Ангел Серебряные Власы…
…Так прошла наша первая, разделенная на двоих зима, зима…
Уже двугорбый, ослепительно белоснежный Верблюд Зимы проплыл в тающих сугробах…
Анна… Один горб — я, другой горб — ты…
И оба растаяли?..
…И вот пришла весна первоначальная…
Март-зимобор! Март-протальник!..
Февраль силен метелью, а март — капелью…
Уже хрустальные клинки сосулек на доме моем задумались, закручинились, поплыли, замутились, закапали! да!..
