Из этой затеи ничего не вышло. Мадлены в Алма-Ате не было. В доме были Милана и в роли служанки — старая чеченка. На просьбу Цанка последовал категорический отказ. Ему даже не показали ребенка.
— Я имею те же права на ребенка, — не выдержал в конце концов Арачаев, — лайте мне его хотя бы на месяц.
— Ни на секунду не получишь, — встала в угрожающую позу бывшая теща — Во-первых, разъезды вредны, а во-вторых, от тебя он может набраться горской дикости и невоспитанности… Ребенок будет только у нас до восемнадцати лет, а там пусть сам решает. А ты больше сюда не заявляйся. Еще раз увидим — милицию вызовем. Понял? Лучше побольше высылай денег.
Однако эта семейная драма была услащена наиважнейшим событием национального масштаба. В 1956 году на двадцатом съезде Коммунистической партии Советского Союза осудили сталинскую национальную политику и поставили вопрос о исправлении ошибки истории. В 1957 году произошло знаменательное событие в жизни вайнахов — была восстановлена Чечено-Ингушская АССР. Через тринадцать мучительных лет — лишений, позора, унижения и истребления — чеченцы и ингуши смогли вернуться на Родину.
Между тем и здесь власти стали строить всевозможные препоны для выезжающих и искать выгоду себе. С одной стороны, возвратиться домой имели право только жители равнинных районов, а население горной Чечни лишалось этой возможности. С другой стороны, каждый чеченец и ингуш, мечтающий вернуться на Родину, должен был заплатить милиции и местному исполкому взятку в размере стоимости половины барана за человека.
Возвратившиеся домой чеченцы и ингуши встретили на Родине яростный отпор от населения, обжившего эти благодатные края. Каждый день шли драки и потасовки. Свои собственные дома, из которых вайнахи были насильно выселены, приходилось выкупать за большие деньги, иной вариант грозил тюрьмой или другим наказанием. Каждая ночь сопровождалась погромами чеченских кварталов и массовыми избиениями и поножовщиной. На утро милиция выясняла, что виноваты во всем чеченцы, что они спровоцировали беспорядки своим возвращением на Кавказ. В Грозном два месяца шли митинги и демонстрации с требованием отправить обратно дикарей и преступников в пустыни Казахстана. Тем не менее вайнахи возвращались на Родину, упрямо вытесняли колонистов из своих очагов, стойко выдержали все нападки, провокации, оскорбления…
Семья Арачаевых смогла вернуться домой только в 1959 году. К этому времени у Цанка и Густан родился второй ребенок — сын. Назвали его Герзани.
…………………………………………………..
22 февраля 1944 года в горном чеченском селе Дуц-Хоте проживало 246 человек, еще 32 воевали в Советской Армии. Итого численность населения равнялась — 278 человек. В 1959 году в село вернулись 151 человек, в том числе 27 человек рожденные в Казахстане. Аналогичная картина складывалась по всем населенным пунктам. Таким образом, в результате геноцида численность чеченцев и ингушей сократилась ровно наполовину. При этом не учитывается естественный прирост населения за тринадцать лет. Если ввести в расчеты среднестатистические показатели естественного прироста чеченцев и ингушей, то получается, что в живых остался только каждый третий вайнах. Так же пострадали и другие репрессированные народы СССР: балкарцы, греки, карачаевцы, калмыки, корейцы, крымские татары, немцы. А в целом страдали все народы, в том числе не менее других и сами русские.
Возвратившись в Дуц-Хоте, Арачаев первым делом приступил к восстановлению надгробных памятников на родном кладбище газавата. На это мероприятие ушло два месяца кропотливого труда. После этого его попросили срочно трудоустроиться — предложили много ответственных должностей: от председателя исполкома в Шали до заместителя министра в Грозном. Цанка выбрал, по его мнению, самую мирную и спокойную должность — директор лесного хозяйства Веденского района. Как и прежде, он полностью отдался своей работе, с энтузиазмом стал наводить порядок в своем ведомстве. Все шло хорошо, и вдруг он вновь столкнулся с органами советского правопорядка.
В феврале 1960 года в его кабинет вошли два милиционера и попросили проехать с ними в Грозный для дачи показаний. Весь путь до города терзался Цанка в догадках по поводу вызова. Привезли его к зданию республиканской прокуратуры, завели в просторный кабинет камерного типа. Вскоре появились два следователя. Один из них, старший по званию и возрасту, представился:
— Заместитель генерального прокурора республики Ильин Виталий Васильевич… Садитесь вот сюда.
Цанка сел на указанный стул, в коленках пытался спрятать предательски дрожащие руки.
— Так, гражданин Арачаев, вы догадываетесь, зачем мы вас вызвали?
— Нет, — быстро ответил Цанка.
— Хорошо… Тогда посмотрите вот сюда, — прокурор долго лазал в папке, потом положим перед ним фотографию.
Цанка глянул и от ужаса встрепенулся, даже отвернулся, мурашки поползли по его телу. Однако любопытство заставило его возвратить взгляд и даже взять в руки фотографию. Почему-то чем больше он смотрел на изображение, тем спокойнее и увереннее становился он сам. Хотя на снимке была отвратительная картина. На белой, почерневшей местами от крови простыне лежал лицом вверх Магомедалиев. Глаза его вылезли на лоб, язык выполз наружу и был перекушен вставными золотыми коронками, а толстое горло было глубоко перерезано, обнажая широкую гортань и большие куски почерневшего от запекшейся крови жира. Он был полностью раздет, и вид у него был отвратительным: тонкие, обвисшие ноги, руки и несоизмеримо громадный, оплывший во все стороны живот. Его брюхо так расползлось, что полностью закрывало половые органы.
Прямо на этом широком, смуглом трупе, чуть сползая в сторону, лежало белоснежное голое женское тело, с тремя черными отметинами ножевых ранений. Лица женщины не было видно, она лежала животом вниз, головой упершись под мышки мужчины. Цанка сразу узнал ее — Мадлена. Ее тело было таким же безукоризненным.
— Вы узнаете, кто на снимке? — вернул его к действительности следователь.
— Да, это Магомедалиев.
— Правильно — это председатель областного Совета Профсоюзов трудящихся ЧИАССР товарищ Магомедалиев Ахмед Якубович. Человек очень уважаемый и влиятельный… А кто эта женщина?
— Не знаю, — отвернулся Цанка.
— Ну как это не знаете? Посмотрите внимательнее.
— Вы что думаете, что я по заднице могу людей определять?
— По такой можно, — засмеялся прокурор. — Ну ладно, чтобы не тратить время, скажу — это ваша бывшая жена Исходжаева Мадлена… Тоже человек из номенклатуры… Переходим к делу. Когда вы их видели в последний раз?
Цанка задумался. Врать было бесполезно, даже вредно.
— Магомедалиева в прошлом году на торжественном собрании в честь Октябрьской революции, а Исходжаеву несколько дней назад.
— Точнее, за два дня до ее убийства… — перебил его следователь. — И о чем вы с ней говорили?
— О сыне, — ответил Арачаев.
— А конкретнее?
— Я просил отдать мне сына.
— Вы угрожали ей?
— Нет.
— А вот мать погибшей — Милана Исходжаева — дала показания, что вы грозились убить ее и всякое другое… Есть аналогичные свидетельства и соседей… Что вы на это скажете?
— Это неправда, — спокойно ответил Арачаев.
— Ну хорошо, а что вы об этом скажете? — и Ильин положил на стол серебряный фамильный кинжал Арачаевых.
Цанка схватил оружие, любовно повертел его в руках, даже улыбнулся. Медленно дернул рукоятку, выдвинул кинжал из ножен — на рельефном, искусно расписанном лезвии выделялось почерневшее — «Арачаевъ».
