приближаться к шеренге, в которой стоял «Маржан». С высоты мостика, откуда на нее смотрел Говард, казалось, будто она уже вплотную подошла к «Маржану» и с палубы одного танкера можно шагнуть на палубу другого.
— Правый борт, двадцать, — приказал он рулевому, пытаясь увеличить угол между носовой частью «Маржана» и корпусом «Асконы». Говарду удалось отвести супертанкер на триста футов от тонущего терминала — явно недостаточно, чтобы избежать столкновения с греческим судном.
И оно вскоре последовало — правда, оказалось мягче, чем предполагал Говард. О нем засвидетельствовал лишь продолжительный тонкий скрежет металла. Во время соприкосновения носовая часть «Маржана» находилась почти в самом центре «Асконы, прочертила длинную полосу на ее поручнях, но корпуса не пострадали, поскольку «Маржан» продолжал удаляться от терминала. А через полминуты суда разошлись.
Говард приказал немедленно заглушить двигатели и спустить на воду две спасательные шлюпки, отправив их на поиски тонущих рабочих терминала. Затем двигатели «Маржана» снова заработали, и супертанкер медленно отошел еще на тысячу футов. Вся команда, столпившись у поручней, наблюдала за развернувшейся трагедией.
Все десять находившихся у причала супертанкеров серьезно пострадали. Два из них сомкнулись так сильно, что впоследствии аварийной команде из четырех десятков сварщиков для их освобождения потребовалось два дня срезать палубные надстройки. Трем судам пробило насквозь двойной стальной корпус, в залив вылилось тысячи галлонов нефти, вследствие чего суда сильно накренились. «Маржан» отделался минимальными повреждениями благодаря оперативным и умелым действиям Говарда; ни один из трюмов во время контакта с «Асконой» не был поврежден. Однако радость капитана длилась недолго — не прошло и минуты, как над заливом пронеслось эхо серии взрывов.
— Сэр, взгляните на нефтеперегонный завод, — сказал рулевой, вытягивая руку в сторону западного побережья. Там вдали показалось оранжевое зарево, оно постоянно увеличивалось, пополняясь отсветом новых взрывов, прогремевших над водой, и вскоре выросло до размеров встающего из-за горизонта солн ца. Грохот взрывов становился все громче, содрогалась вода в заливе. Несколько часов не отрываясь Говард и матросы наблюдали устрашающее зрелище. Дикий фейерверк трещал над берегом, заливая его огнем и обволакивая черным дымом. Не прошло и минуты, как корабли окутал густой запах горящей нефти и поплыл дальше, распространяясь по всему заливу.
— Как им это удалось? — недоуменно проговорил старший помощник. — Как террористы проникли на территорию завода, да еще с таким количеством взрывчатки. Это же один из самых надежно охраняемых объектов в мире.
В навалившейся тишине Говард покачал головой. Йенсен был прав: нефтеперерабатывающий комплекс оберегала целая армия частных охранников, он был нашпигован специальной аппаратурой, охранники находились и среди рабочих и служащих. Даже мышь не могла проскользнуть туда незаметно. «Поразительно. Мастерски продуманная и выполненная операция. Пройти внутрь комплекса с сотнями килограммов взрывчатки, заложить ее в нужных местах, привести в действие», — раздумывал Говард, опасливо поглядывая на воду, но взрывы грохотали только на берегу. Вокруг все оставалось спокойным. «Слава Богу, мы в безопасности. Без особых потерь и, главное, — без человеческих жертв». Капитан надеялся как можно скорее и подальше уйти от ставшего опасным места. Когда вернулись спасательные шлюпки, закончив поиски уцелевших в воде, Говард отдал приказ увести «Маржан» на несколько миль вглубь залива и заглушить двигатели. Остаток ночи Говард провел, задумчиво блуждая по громадной палубе супертанкера.
Только на рассвете, когда на место катастрофы начали прибывать многочисленные аварийные команды и бригады «Скорой помощи», стало возможным в полной мере оценить степень разрушений. Нефтеперерабатывающий комплекс Рас-Таннуры, один из крупнейших в мире, превратился в дымящиеся развалины, все было уничтожено разбушевавшимся пожаром. Выступавший в залив терминал «Морской остров», способный одновременно принимать восемнадцать супертанкеров и закачивать в их трюмы сырую нефть, полностью исчез в водах залива. Близлежащая резервуарная станция, хранилища которой вмещали почти тридцать миллионов баррелей нефтепродуктов, исчезла, а на ее месте разлилось густое черное озеро метровой глубины, где плавали обломки труб и строительных конструкций. Повсюду торчали остовы покореженных, треснувших резервуаров. В простиравшейся дальше пустыне торчали бесчисленные трубы, переломленные, словно прутики, вокруг них образовывались нефтяные лужи и целые пруды. Нефть растекалась по песку, впитываясь в него.
Меньше чем за сутки почти треть мощностей Саудовской Аравии по экспорту сырой нефти перестала существовать, однако виновными в разрушениях оказались вовсе не террористы. Сейсмологи всего мира уже выявили причину катастрофы. Мощное землетрясение силой 7,3 балла по шкале Рихтера потрясло восточное побережье Саудовской Аравии. Аналитики и ученые мужи в один голос выражали скорбь по поводу трагической случайности, вызванной капризами матери-природы. Эпицентр землетрясения, как показали компьютерные расчеты, находился всего в двух милях от Рас-Таннуры. Печальное совпадение, две нелепые случайности: громадной силы землетрясение, локализованное в небольшой точке, и сама точка — нефтеперегонный завод и терминал. Появившаяся в результате землетрясения ударная волна прокатилась не только по Персидскому заливу, но и еще многие месяцы сотрясала разные точки земного шара.
Хан Чжоу, бригадир портовых грузчиков, сделал последнюю затяжку дешевенькой сигаретки без фильтра, щелчком отправил окурок за перила и с ленивым любопытством проследил, как тот упал в грязную воду. «Вот было бы забавно, если б полыхнуло, — полушутя-полусерьезно размышлял Чжоу. — Хотя может, конечно. В этой чертовой воде, кроме мусора, столько нефти разлито, что хватит небольшой город спалить». Окурок зашипел и потух, превратившись в безвредный мусор, поплыл по реке, рядышком с перевернувшейся вверх брюхом макрелью.
Судя по количеству дохлой рыбы, любой сильно бы затруднился назвать илистые воды, омывающие китайский порт Нинбо, особенно гостеприимными. Многочисленные постройки, как грибы после дождя выраставшие вдоль всего побережья, способствовали дополнительному загрязнению уже мутной, нечистой воды, в которую чего только не стекало и не падало с десятков стареньких танкеров, контейнеровозов и сухогрузов, многие из которых давно отслужили свой срок. Расположенный в дельте реки Янцзы, недалеко от Шанхая, Нинбо рос стремительно, быстро превращаясь в один из важнейших и самых крупных морских портов Китая, отчасти благодаря глубоководному каналу, позволявшему входить в доки даже супертанке рам водоизмещением свыше трехсот тысяч тонн.
«Чжоу!» — послышался лающий голос, обладатель которого действительно походил на упитанного бульдога. Чжоу повернулся и увидел своего босса, начальника третьего контейнерного терминала порта Нинбо, вальяжно ступавшего по трапу. Звали его Цинлинь. Самодур с отталкивающей внешностью и противным характером, вечной брезгливой ухмылкой на одутловатом лице, он направлялся прямиком к Чжоу.
— Чжоу! — повторил он, приближаясь. — У нас изменилось расписание. «Акагисан-мару» рейсом из Сингапура задерживается из-за проблем с двигателями, так что примем вместо нее «Жасмин стар» и поставим в док ЗА. Она прибудет в семь тридцать. Проверь, чтобы все грузчики к тому времени были на месте.
— Хорошо, сделаю, — ответил Чжоу и кивнул.
Контейнерный терминал, где трудился Чжоу со своей бригадой, работал круглосуточно. В прибрежных водах Восточно- Китайского моря ни на минуту не прекращалось движение — одни корабли входили, другие выходили, третьи дожидались своей очереди в док. Нескончаемым потоком текла в трюмы судов, а затем мгновенно поглощалась рынками промышленно развитых стран продукция, изготовленная бесчисленными трудолюбивыми китайскими ремесленниками, — дешевенькая электроника, детские игрушки, одежда. Громыхающие контейнеровозы, отправлявшиеся из Нинбо, неутомимые лошадки морских перевозок, обеспечивали товарами и всю мировую торговлю, и взлет китайской экономики.
— Обязательно проследи, слышишь? И поглядывай за грузчиками. Мне на них жалуются — говорят, они у тебя неповоротливые, — проворчал Цинлинь. Опустив голову, он достал из-за уха желтый карандаш,
