Зной

Глава пятая

Скоростные магистрали открылись три дня спустя — к этому времени Глория обыскала дом Карла сверху донизу вдоль и поперек. Полицейские раз за разом повторяли, что она может объявить Карла пропавшим без вести. Ну уж нет, отвечала она. Он не пропал. Тогда чего вы от нас хотите? Их безразличие в соединении со все нараставшей горечью, которую вызывала в ней мысль о теле Карла, лежащем в каком- то омерзительном мексиканском морге, в конце концов заставило Глорию купить подробную карту, проверить уровень масла в ее «додже» 83 года выпуска и поставить будильник на три сорок пять утра.

В такое время 405-е южное позволяло гнать машину, не требуя ни нервных перескоков из ряда в ряд, ни беспрестанных гудков. Международный аэропорт послал ей, проезжавшей мимо, воздушный поцелуй в виде выхлопа реактивного двигателя и подмигнул на прощанье. Когда радиоприемник, настроенный на лос-анджелесскую FM-станцию, начал потрескивать и шипеть, как только что открытая бутылка газировки, а в эфире обозначились станции Сан-Диего, Глория нажала на кнопку сканирования, и приемник выбрал утреннее шоу под названием «Длинноволновой электрический стул Паули и Кингпина», ведущий которого видел свою основную задачу в том, чтобы разнузданно издеваться над слушателями.

Слушайте сюда, мои счастливые марафетники, сегодня я попробую нагрузить ваши пустые котелки игрой, которую мы решили назвать…

Кто этот лузер?

Да, господа хорошие, мы прочесали бреднем заросшие тиной топи архивов «Паули и Кингпина» и соорудили плей-лист, который состоит из кусочков музыки, сочиненной самыми выдающимися лузерами из всех когда-либо к нам обращавшихся.

И это очень, очень длинный список, друзья мои.

Да уж, и если кто-нибудь из вас, прослушав запись, сможет определить, Кто Этот Лузер, давай, звони нам по шестъ-один-девятъ-пятъ-семъ-шестъ-кей-ар-о-ти, и мы скажем тебе пару теплых…

А я, Кингпин, прибуду в твой дом и лично — ты понял, урод? — ЛИЧНО выбрею тебе подмышки.

Успев проскочить центр города еще до часа пик, Глория присоединилась к каравану усталых машин, тощей струйкой тянувшихся к границе. Солнце начало обесцвечивать ландшафт. Дорожные указатели, сообщавшие, сколько миль до чего осталось, исчезли, как будто шоссе забыло, куда оно ведет. Нетвердо стоявшие на ногах пригороды редели, пока не истощились до горстки домов, которые торчали из склона холма, точно кости из открытых переломов. Дворы их становились все более обширными, растительность вокруг — все более чахлой и сухой.

Здесь селятся те, кому охота убраться подальше от Южной Калифорнии. Что представлялось Глории смешным, поскольку за недалекой отсюда границей каждый стремился в Южную-то Калифорнию и перебраться.

Появился дорожный знак:

ОСТОРОЖНО ПЕШЕХОДНЫЙ ПЕРЕХОД

Желтый, с черными силуэтами семейства, перебегающего, волоча чемоданы, шоссе — словно спасаясь от какой-то незримой опасности. Слово «пешеходный» было не совсем точным; с таким же успехом знак мог напоминать: ПОСТАРАЙТЕСЬ НЕ ДАВИТЬ НЕЗАКОННЫХ МЕКСИКАНСКИХ ИММИГРАНТОВ. На втором таком же знаке какой-то остряк маркером пририсовал к голове бегущего мужчины сомбреро.

Вскоре показался еще один знак:

ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ 1

А затем начался отсчет:

ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ ³/₄

ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ ¹/₂

Приходится предостерегать водителя каждые пятнадцать секунд — вдруг он не понимает, что вскоре оставит позади все, что способно его защитить.

ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ ¹/₄

И наконец, криком кричащий знак: ВЫ ПОКИДАЕТЕ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ. Глории представилась другая, полная ошеломленного неверия пунктуация: ВЫ ПОКИДАЕТЕ СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ?!?!?!

Она вздохнула, опустила, приближаясь к пограничному пункту, стекло. Двое жилистых полицейских ели друг друга глазами сквозь высокую проволочную ограду. Их опасливость отражала настроения стран, которые они представляли: подрагивающих, словно не разрешенный аккорд, в нерешительных попытках достичь своих — противоположных — целей.

Несмотря на собак, колючую проволоку и внушительный бетонный барьер, перебралась она из страны в страну почти мгновенно. Мексиканский пограничник прошелся по ней небрежным взглядом и махнул рукой — проезжайте, — не спросив даже, есть ли у нее паспорт. На самом деле, подумала Глория, они лишь притворяются, что охраняют границу.

Отъехав от пограничного пункта, она оглянулась на длинную очередь негромко рокотавших машин: помятых пикапов, заполненных крепкими, мускулистыми мужчинами; дряхлых жилых фургонов «Виннебаго»; прокатных автомобилей, набитых похмельными, возвращающимися из отпуска морячками, — всем им не терпелось попасть в Штаты. Похоже, пересекать границу в этом направлении она будет намного дольше. Просто американцам приходится отваживать гораздо большее число людей.

Пограничное сито не всегда было таким частым. Да в этом и не имелось необходимости, поскольку coyotes — контрабандисты, которые переводят людей через границу, попутно обирая их до нитки, — существовали далеко не всегда. Как не всегда существовала и могучая американская подотрасль ограждений, датчиков, радаров и беспилотного воздушного патрулирования. И коротко подстриженных полицейских, которые каждую ночь проезжают с собаками и фонариками сотни миль в поисках людей, умирающих от лишений и жажды, тоже когда-то никто не знал и не видел.

Во времена ее матери все обстояло иначе. В пору Второй мировой войны и после нее США, стараясь избавить американских рабочих от непомерных нагрузок, пошли на шаг, ныне попросту немыслимый, — стали зазывать в страну мексиканцев, подписывая с ними временные договоры об исполнении каторжных, по сути дела, сезонных работ.

Мария Гуадалупе Розалес Мендес — Мама — приехала сюда семнадцатилетней, чтобы найти работу. А нашла мужа. Его звали Эстебан Ортега Алехандрес, а обвенчал их сборщик помидоров (и по совместительству священник) в Сан-Долоресе, штат Аризона, лачужном наросте на окраине Ногалеса, поселка, самовольно основанного сотнями бессемейных braceros[13].

Первые пять лет их супружества ознаменовались двумя выкидышами и рождением мертвого ребенка. Затем, в 1964-м, мужу все-таки удалось наделить жену ребенком живым. А недолгое время спустя Эстебана Ортегу Алехандреса задавил трактор.

Глория никогда его не видела и сожалела об этом, поскольку он был, судя по всему, единственным светлым пятном в первой поре жизни ее матери. А Глории хотелось бы знать, как выглядит счастливая Мама.

Потрясение подтолкнуло мать к переезду в Лос-Анджелес. Глория никогда не могла понять, с какой стати ее двадцатитрехлетняя мать потащилась со всем, что у нее было (включая худющего, склонного к