Русская комедия (сборник)

Где мой кинжал? Я сделаю себе харакири!

СТЕКЛОТАРОВ. Тихо, спокойно, радостно. Теперь все вам будет делать жена. И яичницу, и язву, и харакири.

МИЗИНЧИКОВА (благодушно). Жить будете. Правда, без штанов.

СВЕРЧКОВ. Нет, кроме шуток…

ХИМИКАТОВ (удовлетворенно). Вот вам и муки, и страданья. Всё, как и было запланировано.

СВЕРЧКОВ. На помощь!

МИЗИНЧИКОВА (не наглядится на смежника). Как мучается! Любо-дорого… Усилить?

СТЕКЛОТАРОВ (обеспокоенно). По-достоевски, но… рискованно. Смотрите: вон блондинка в бельэтаже… шатенка в седьмом ряду… а вон еще две Дездемоны, жгучие брюнетки… ох, как сострадают нашему новатору! Так и хотят его за муки полюбить.

СВЕРЧКОВ. Дайте мне мышьяку! Полцарства за мышьяк!

СТЕКЛОТАРОВ. Да, по графику пора… Объявляю развязку! Прошу развязывать осторожно.

МИЗИНЧИКОВА (дразнит). Бедненький зюйд-вес-тик. Сейчас я вас развяжу… (Принимается за дело.) Несчастненький норд-остик. Вот таким я вас люблю.

ХИМИКАТОВ (провозглашает). Она его за муки полюбила!

СТЕКЛОТАРОВ. Поздравляю с трудовым достижением!

МИЗИНЧИКОВА (звонко целует смежника) . Ах, дурачок! Что я, Золушка? С нашим героем в загс идти. Ха-ха-ха… (Картинно рвет его заявление.)

СВЕРЧКОВ (зачарованно). Какая женщина! Богиня… Нет, ведьма… Да что там! Труженица, товарищ, мать! М-м-м… (Горячо целует ей руки, плечи, подол.)

ХИМИКАТОВ. Она его за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним!

СТЕКЛОТАРОВ. Трогательно, душещипательно, как в бане… нет, как в балете… фу! Ну где все в мыле… ага, в мыльной опере.

СВЕРЧКОВ. Шекспир шмыгает носом. Шиллер роняет слезу. Шоу рыдает навзрыд.

СТЕКЛОТАРОВ. Кушать подано. Сейчас только еще одну иди-иди… ага, идейку… под занавес протащу… (Эпически.) Когда я был директором столовой, то прошел хорошую школу жизни. Познал, где… не доложить… кому – переложить… а главное – как доложить. Не удался, скажем, борщ по-украински, не получились макароны по-флотски, а компот по-сызрански вообще в рот не возьмешь. И сразу же – контролеры, ревизоры, и тэ дэ, и тэ пэ, и прр… пр-роверяющие. В чем дело? – спрашивают. (Сверчкову.) А ну, что отвечает им шекспировский герой?

СВЕРЧКОВ (театрально). Неладно что- то в Датском королевстве.

СТЕКЛОТАРОВ. Мудро, но… теперь это уже карета прошлого. В ней можно доехать до того, что даже эти… которые сверху спускают… несъедобные… ага, рукинструк… не такие. Дальше поехали: мукнаук – не сякие. Совсем далеко: ЦУК – не такая и не сякая. Дальше некуда: лично товарищ Самый Сам… такой-сякой. Приехали!

ХИМИКАТОВ. Уточняю. Докатились до вопиющего анти.

СТЕКЛОТАРОВ. Потому что «кушать подано» не так. Причины ошибок, промахов, провалов и всех прочих бед надо искать не вверху, а всегда ниже. Это такие нижеследующие причины. А – гастрит. То есть: ух они, наше горе-ученые. Ошиблись. Бэ – пониже. Колит то есть. Ах они, наши инженеры, тоже горе. Просчитались. Вэ – еще ниже: седалищный нерв. Ну прорабы, значит, наши. То еще горюшко. Промахнулись. Гэ – совсем низко: пяточные шпоры. Догадались? Правильно: эх наш народ, горе горькое. Сам во всем виноват… В крайнем случае можно потрогать выше пояса. Хронический бронхит. То есть: ох они, директора наши. Перестарались немного… Но никак не выше. Голову, то есть высшее руководство, никогда не тронь! Недоложили – виноват гастрит. Переложили – колит. Бывает сразу и недо, и пере. Недопере. Значит – седалище. Ну а если, уж и недо не и пере не…. недоперене… Тогда ух она, жаба! (Ударил себя в грудь, охнул.) Нет, все-таки лучше пятки. Ух они! (Потопал как следует ногами.) Больно, конечно, зато голова цела… (Сверчкову.) Итак, товарищ герой! Прошу подать кушать ревизорам правильно.

СВЕРЧКОВ. В Датском королевстве все неладно, а у нас все на лад. И под лад. В смысле – налажено и подлажено. Под мудрое руководство ЦУК.

ХИМИКАТОВ. Уточняю формулировку: под мудрым руководством ЦУК!

СТЕКЛОТАРОВ. Ну вот теперь можно и пирожное «наполеон» подавать.

ХИМИКАТОВ (в зал). Предлагаем вашему вниманию заключительную операцию производственного цикла: финал. Наш оптимистический финал. Немыслимый в мировой классике.

СТЕКЛОТАРОВ (отмахивается от мировой классики). Куда им! У них там, откуда интуристы, хапи-энд…

ХИМИКАТОВ. То бишь все случайно. У нас – все по плану.

СТЕКЛОТАРОВ. У них – что удастся хапнуть. У нас – отдай не греши.

ХИМИКАТОВ (объявляет, как в цирке). Внимание, внимание! Коронный аттракцион люкс, популярный со времен античного мира: «Бог из машины!» Алле-гоп! И бог прямо оттуда… (показывает, как с потолка спустят «бога» с помощью механизмов) тут как тут! Мы прибегаем к этому классическому приему, чтобы наполнить его новым содержанием и наглядно, в сравнении, продемонстрировать преимущества нашей системы.

СТЕКЛОТАРОВ. Понял, товарищ народ? У них – бог. У нас – руктоварищ. У них – из самодельной машины. У нас – из зимовской бронированной «Чайки».

СВЕРЧКОВ. Да разве наш пролетариат сумеет лучше, чем в древнем мире?

ХИМИКАТОВ. У нас все будет новаторски.

СТЕКЛОТАРОВ. У них бог – прямо как снег на голову. Как кирпич с крыши, а может, даже с луны.

ХИМИКАТОВ. У нас… впервые под луной… прямо… из зала! Алле!

На сцене появляется красная трибуна.

СТЕКЛОТАРОВ (обращаясь в пространство). Дорогой товарищ харя… Фу! Опять склероз от волнения. (Мизинчиковой.) Товарищ главная энтузиастка! Давайте лучше вы. Грудь колесом, без одеяла и тэ дэ, и тэ пэ, и пр.

МИЗИНЧИКОВА. Дорогой наш инкогнито! Мы, конечно же, знали, что вы здесь, с нами. Но виду не подали. Зачем? Ведь нам нечего от вас скрывать, зато есть что показать.

ХИМИКАТОВ. Плановое преобразование сценической действительности успешно завершено!

МИЗИНЧИКОВА. Поставьте свою резолюцию: «Добро. Утвержда-а-а-ю».

ХИМИКАТОВ. Красные чернила наготове.

МИЗИНЧИКОВА (приглашает инкогнито на сцену). Милости просим.

СВЕРЧКОВ (сгибает спину и обретает вид кукиша). Просим милости.

Сцена ждет, но… никто не поднимается со своего места.

МИЗИНЧИКОВА. Мужчины, мужчины. Вы как девушки на выданье… совсем незрелые. Про всенародную поддержку забыли!

ХИМИКАТОВ. Родной, любимой ЦУК и лично незримому руководителю… Сла… (Делает жест ассистентам.) Под сводами звучит: «Ав-ав-ав!»

СВЕРЧКОВ. Пролетариат, не умничай!

ХИМИКАТОВ (шипит сквозь зубы). Там, где тык-пык, никаких вдохновений и грим-уборных…

«Слава! Сла-ва-ва-ва!»

СТЕКЛОТАРОВ. Ух! Как на пленарном заседании. Нет, как на чрезвычайном съезде… Даже как на войне… Ва-ва-ва… Добро пожалова-ва-ать!

Томительная пауза.

СТЕКЛОТАРОВ. Что за чепэ? Вроде все допере…

ХИМИКАТОВ (шепчет Стеклотарову, различимы только отдельные слова). Прикуп… обывательские слухи… конспирация.

СТЕКЛОТАРОВ (с некоторой досадой). Вот передо-пе… в смысле – перестраховщик. Туши свет!

Свет тут же гаснет. Но это то, что нужно.

СТЕКЛОТАРОВ (в темноте). Товарищ Мизинчикова! Придется все-таки под одеялом. На вас надежда.

МИЗИНЧИКОВА (с готовностью). А-а-ах!

СТЕКЛОТАРОВ. Грудь колесом не обязательно, все равно в темноте не видно. А вот на-на-на… не забудьте.

МИЗИНЧИКОВА (в темноте). Дорогой наш инкогнито! Вот мы уже совсем-совсем замаскировались. Вы только голос подайте. Шепотом. Шепните нам потихонечку: у вас есть золотой у-ни-таз? А-а-ах?

Безмолвие.

МИЗИНЧИКОВА (как бы поясняя партнерам ситуацию). Золотой унитаз – ах… (Опять обращается к невидимому ревизору.) Ну а позолоченный горшок? Не обязательно антикварный. Лишь бы проба пятьсот восемьдесят пятая… Ответа нет.

МИЗИНЧИКОВА. Ну хорошо. Тьмутаракань не гордая. Пусть будут соболя!

СВЕРЧКОВ. В смысле – хотя бы памперсы. Вот я, например, ГИТИС с отличием окончил, пашу за руб-коп, а даже комнату никак не выпрошу.

СТЕКЛОТАРОВ. Гастрит, колит… в смысле – ветеран. Яичко высидел, но не золотое. Персоналку бы мне. Хотя бы местного значения.

ХИМИКАТОВ. Пять лет в театре злодеем тружусь, а директором всё не назначают.

МИЗИНЧИКОВА. Про себя уж молчу. Хоть бы раз на гастроли вывезли. Что же, бедной женщине в седьмой раз замуж выходить опять за местного?

Все тот же молчок.

СТЕКЛОТАРОВ. Вот чепэ!

Включается свет.