Жара в Аномо

name='FontStyle34'>—

Я все поняла, все поняла, — прошептала толсту­ха, пугливо озираясь. — В газетах действительно сплош­ная путаница. Только обещания о возмездии да требо­вание немедленно поймать убийц. Извините, но вы рабо­таете не лучше полиции. Где же хваленая оператив­ ность, где нюх газетчиков?

—

Но мы отклонились от главного. Я обещала не задерживать вас, поскольку вам ехать к вокзалу, да и ваш муж...

—

Не беспокойтесь, мне очень интересно. И, призна­юсь, я еще не замужем. А вы?

—

Прошу вас, мемсаб, мне необходимо повидать ва­шего разносчика.

—

Мальчишку? Зачем?

— Видите ли, в тот день, вернее, накануне вечером, один мой друг едва ли не последним покупал здесь га­зету у вашего помощника. Мальчик уже устраивался на ночлег. В киоске. Сегодня, когда речь снова зашла о происшествии, мой друг вспомнил об этом. Нужно ли объяснять, насколько важно расспросить мальчика...

—

Мой служащий не ночует на предприятии, как и я, — уже в который раз прервала девушку толстуха, — лишь изредка я позволяю ему остаться, чтобы не при­бегать к первому фургону бог весть откуда, особенно к воскресным выпускам. У меня система четкая, будьте уверены. Так вот. Действительно, в ту ночь он здесь спал. Я подчеркиваю, спал. Запершись и задернув шторку. Он мне поклялся, что спал крепко и слышать не слышал ни о чем до самого звонка типографского фургона. Повторяю вам, ему нечего сказать. А раз так, и полиции и репортерам необязательно совать нос в мое предприятие. И незачем бросать на нас тень, мы не ка­кие-нибудь бездомные, чтобы спать здесь.

—И

звините мою настойчивость, — мягко сказала Джой, — и все-таки помогите мне с ним встретиться.

Не верится, чтобы он совсем, совсем ничего не слышал или не видел, когда в двух шагах от него разыгралась такая трагедия. Мой друг уверяет, что он явно не из тех мальчишек, которые способны безмятежно спать в киоске на центральной площади.

—

Я отпустила его на несколько дней, он нездоров. Ребенок, что поделаешь.

—

Где он живет?

—

Оставьте ребенка в покое, — уже сердито бро­сила женщина, даже ногой топнула, всколыхнув свое мощное туловище и не менее мощную пирамиду из жестких волос на макушке. — Он ничего не знает, не слышал, не видел, он крепко спал, пока не приехал фур­гон. Вот его слова. Все. И н

e

впутывайте дитя в эти ужасы. До свидания, милочка, мне пора, я опоздаю на автобус.

—

Что ж... спокойной ночи.

Женщина удалялась. Рассерженная, она пересекала широкую площадь, словно плыла в отблесках неонового разноцветья, мерцая лоснящимся шелком платья, мо­гучая, как океанский лайнер.

Джой опустилась на скамью в тяжелой задумчиво­сти. Она настолько была погружена в свои мысли, что не заметила, как вернулась хозяйка киоска.

—

Старые люди не любят связываться с полицией. Ни с гангстерами, ни с полицией. Ни с кем, кроме бога. Старые люди прожили жизнь, чтобы в конце обрести покой. Они видели в жизни все, что доступно глазам, слышали все, что доступно ушам. Да, да, да, они слиш­ком запуганы прожитым. Что бы ни менялось вокруг, как бы ни менялось — им все нипочем. Вы согласны?

—

Нет, — не сразу ответила Джой, удивленная и обрадованная неожиданным возвращением собеседни­цы. — Нет, не согласна.

От недавней дородной балаболки с глуповатым выра­жением лица и следа не осталось. Перед Джой стояла уставшая женщина с мудрыми, слегка прищуренными глазами, поникшая под бременем грузного, утратившего вдруг вызывающие очертания, обесформленного годами тела. Она смотрела на девушку со смешанным чувством сострадания и укора, говорила спокойно, медленно и внятно:

—

Ваше право не соглашаться. У каждого свои принципы. Мне кажется, вы хорошая, умная и скром­ная, я вам доверяю. И я хочу вам помочь. Если это действительно поможет... поинтересуйтесь старым баш­мачником. Вон его окошко. Видите мансарду? Вот и отлично. Его старуха то и дело заглядывает ко мне перекинуться парой слов после обеда. Ну и пыталась намекнуть на что-то, не иначе связанное с тем, что вас интересует. Только мне это ни к чему, так ей и отре­зала. А вы... хотя вряд ли удастся что-нибудь выудить из старика. Тут уже повсюду рыскали сычи, выпытыва­ли у него, конечно. Впустую. Полиция неделикатна, вот что ей вредит. Думаю, и вам не повезет. Вам тем бо­лее — белой, хоть вы и друг.

—

Очень прошу, мемсаб, если вам что-либо из­ вестно...

—

Мне ничего не известно, — решительно прервала ее пожилая женщина, — и я ничего не говорила, со­всем ничего. Просто тут живет старый, очень старый башмачник, кстати, самый образованный из всех на этой улице. Так вот, дети вроде моего помощника дей­ ствительно могут себе позволить роскошь сновидений, старцы — нет, они цепляются за видения реальной жиз­ни. Забудьте наш разговор. Простите мне и маленькую комедию. Прощайте.

—

Спасибо, — запоздало промолвила Джой, прово­жая ее взглядом.

Переходя через площадь, толстуха настороженно озиралась, боясь не только помахать Джой на проща­ние рукой, но и просто оглянуться.

,

5

Бесшумно ступая по толстой, ворсистой ковровой дорожке, задерживаясь на каждой лестничной площад­ке перед зеркалом словно для того, чтобы проверить, на месте ли челюсть, потревоженная в баре кулаком вспыльчивого бродяги, Хриплый спустился в вестибюль. На ходу бросил