нездоров. Он пору­чил мне обнять тебя и выслушать новости. Ну как в Африке?

В Африке жарко, — отрезал Нордтон, — вспо­мни школьный учебник.

Эта реплика явно позабавила Бозока, он так рас­смеялся, что Слиму пришлось на несколько мгновений оторвать трубку от уха.

Ты всегда мне нравился, дружище! — воскли­цал Бозок. — В остроумии с тобой лучше не тягаться! Вот и Эл сказал мне то же самое про тебя! Ему без­умно понравилось, что ты назвал его дядей в теле­грамме!

А что с ним?

Пустяки, не беспокойся, обычная мигрень, ты же знаешь его манеру путать день с ночью.

Это он сообщил тебе, где меня найти?

Да. Только что позвонил мне в контору, а я сра­зу тебе.

Мог бы позвонить мне самому, — буркнул Норд­тон, — значит, не пожелал меня видеть. Почему?

Не будь мнительным, дружище. Мигрень — скверная штука. Если не ошибаюсь, кажется, из-за миг­рени Наполеон проиграл битву при Ватерлоо.

Чушь. Просто он не учел, как некоторые с миг­ренью сегодня, что моя нация ему не по зубам.

Нет, ты определенно вызываешь у меня восторг!

Ладно, Хаби, я не против поговорить с тобой, — сказал Нордтон, — приезжай, если хочешь.

Лучше в кафе, идет? «Бебек» на набережной тебя устроит?

Сойдет. Буду в половине четвертого.

Слим Нордтон переоделся в костюм попроще, веро­ятно, оттого, что не хотел дразнить вызывающе шикар­ным видом огромное число неимущих и легкоранимых гордецов в толпе трудяг, заполняющих в эти часы ули­цы и переулки почти непостижимо своеобразного Веч­ного города на меже Европы и Азии.

Без особого душевного подъема отправился он на встречу с человеком, которого считал далеко не самым достойным для общения.

День выдался безветренный, ослепительно яркий. Господствующие над городом минареты Сулеймании и Айя-Софии вонзались в безоблачное белесо-голубое не­бо, слегка подкрашенное блеклыми дымами.

Прихрамывая, опираясь на трость, Слим Нордтон шел, уверенно определяя дорогу, ведущую от проспек­та Независимости вниз, к набережной знаменитого про­лива, соединившего воды Черного и Мраморного морей, Оба моря при желании можно увидеть одновременн© с крыши любого небоскреба на горе.

Шел и усмехался, глядя на громаду моста через Босфор. Он усмехался от приятной мысли о том, что его старший брат имел некоторое отношение к группе британских проектировщиков и строителей этого гран­диозного сооружения, чувствительно потрепавшего и без того худой турецкий карман, зато накрепко связавшего европейскую и азиатскую части материка.

Автомобилей на улицах и площадях было много, однако они больше простаивали у обочин, нежели езди­ли, так что пешеходу было вольготно, он, пешеход, от­носительно безбоязненно пересекал городские магистра­ли во всех направлениях, в отличие от автовладельцев не проклиная острый бензиновый голод.

Он усмехался также от мысли, что здесь канистра бензина обходилась сумевшему ее заполучить зна­чительно дороже, чем его заокеанскому или прочему «равноправному брату» по НАТО и «Общему рынку».

Слим Нордтон усмехался не с иронией, порожденной сочувствием к водимому за нос западными «друзьями» турку, вовсе нет, ибо он презирал всех и вся. Он усме­хался потому, что воочию убеждался снова и снова, ка­кие огромные барыши сулила даже в одной только этой стране спекуляция горючим, если его иметь в соответ­ствующем количестве.

«Нефть, нефть, нефть, — колотилось в его голове, — всюду она кричит о себе. Я выбрал стоящее дело, не зря ввязался в драку за доступ к ней, если уж не на Ближнем Востоке, то хотя бы в глубинках Черного кон­тинента, пока туземцы с помощью красных сами не прибрали ее к рукам. За нефть я готов рисковать и во­диться даже с плебеями вроде Бозока, этого тупого
фашиста из «коммандос» ПНД *, подонками вроде Ры­ка, который чуть не завалил меня и дело из-за своей кровожадности, или с выскочками вроде Эла Броуди, этого великого финансового воротилы фруктово-овощ-ного пошиба, который всегда выйдет сухим из воды и глазом не моргнет, если нас переловят и вздернут. Сво­лочи, вы еще узнаете Слима!»

* Партия националистического движения в Турции (неофашист­ского толка).

Он немного опоздал. На столике перед Хабахатти-ном Бозоком стояли уже три пустые рюмки.

Что будем пить?

Я вижу, ты управился с тремя дозами коньяка, — сказал Нордтон, присаживаясь, — но я пригубил бы ракы. Из уважения к твоей нации.

Еще раз выражаю тебе свое восхищение! Мустафа, ракы и воду!

Я слушаю, — сказал Нордтон, едва официант, мигом исполнив заказ, отпрянул от них с почтительным поклоном.

Это я тебя слушаю, — мягко поправил Бозок, — так что там в нашей, то есть вашей, экзотической стра­не? Только, пожалуйста, не надо про жару и носорогов, это уже слышал.

Что именно тебя интересует?

Меня интересует то же, что и нашего друга, ко­торый так неудачно развлекся прошлой ночью, зарабо­тав мигрень.

Мне нужны деньги.

Всем нужны деньги.

Но я их заработал, — резко сказал Нордтон, — деньги не мигрень.

Это не обязательно слышать соседям. Лучше до­верительно признайся мне одному, разве тебя не поощ­рили на месте?

Шеф был в отъезде, а мне пришлось уносить но­ги немедленно. Еле попал на самолет. А мог и не вы­рваться вообще.

Летел через Триполи? Рискованно.

Нет, через Нджамену, Каир и Анкару. Обошлось.

А что мне передать Элу?

Вы читаете Жара в Аномо
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату