Жара в Аномо

сгореть.

—

А зажигалка?

—

Да, когда все затихло, уже светало, из серого дома выбежал старикашка и помчался к телефону. Я снова смотрел. Ну, тут я и взял ее. Чтобы не пропала такая дорогая вещь. Серебряная. Запер киоск и удрал, пока не видят. Если бы я знал... Больше никогда в жизни! Вы меня в тюрьму не посадите? Я все рас­сказал. Не посадите?

—

Посмотрим, — рассеянно отозвался Киматаре Ойбор, погружаясь в тяжелое, ему одному ведомое раз­думье, — посмотрим, как с тобой поступить.

,

14

Лагерь нефтеразведчиков готовился к переезду. Эта весть живо облетела селение по ту сторону озе­ра. На окрестных возвышениях маячили фигурки жен

щин с младенцами за спинами, ребятишки постарше сновали повсюду, как муравьи. Мужчины же сгруди­лись на утрамбованной площадке перед часовенкой, го­товясь к какому-то ритуалу, раскрашивали друг другу обнаженные торсы и лица разноцветной глиной, под­тягивали и проверяли на слух легкими пошлепывания­ми грубую кожу нгом — старинных ударных инстру­ментов.

Среди людской суеты и рева тягачей возбужденно беседовали возле слегка демонтированной вышки БУ-75 Луковский, седовласый толстячок в бриджах и двое рабочих, Лумбо и Даб.

Вышка эта возвышалась над лагерем подобно ажур­ной мачте телецентра над городом. Знаменитая, широ­ко известная своей мощью среди специалистов нефтяной геологии всего мира советская буровая установка, про­званная нефтяниками «бэушкой», способна просверлить землю на несколько километров вглубь. Сложное мно­готонное сооружение.

По лагерю шли Борис Корин и Светлана.

Разговаривая со спутницей, Корин по-хозяйски при­сматривал за происходящим вокруг, то и дело останав­ливаясь, чтобы отдать необходимое распоряжение или ответить на вопросы часто подбегавших к нему рабочих.

Легкий, сухой ветерок швырял мелкую рябь на бе­лесо-голубую поверхность озера, тихонько подталкивал сиротливый катыш облачка по бездонной глади огром­ного небосвода.

— Наломал ты дров, — говорила она, — по Вик­тору вижу, наломал солидно. Престиж — святая вещь, Боренька.

— В Тюмени пласты-океаны куда ни ткни, — ска­зал он, — а здесь структуры, разрозненные купола.

— Давай, давай, тангенс на котангенс, синус на ко­синус, альфа на бету, а нефти нету.

— Не надо Светлана Сергеевна. Не надо.

— Ты не сердись, мы все свои. Обидно. Ведь не я отменила сейсморазведку. Знаешь, Виктор Ива­нович места себе не находит, просто на части ра­зорвался. И вот что интересно, все равно стоит за тебя горой.

— Я знаю, — сказал Корин. — Да, промах. Но ло­гика была. Мы хотели сэкономить время и средства. Сейсморазведка в этих условиях — недели. И не мень­ше полторы сотни тысяч. А главное — вода. Вода,

Светлана Сергеевна, простая водичка, кровь нашей ра­ботенки. Короче, мы с Банго решили не тратить время и на артезианскую скважину. Поставьте себя на наше место. Предполагалось, причем железно предполагалось, что и здесь перспективная зона. Во всяком случае, за­ хватывалась контуром предыдущего плана. Плюс срав­нительно хорошая подъездная дорога, готовое водохра­нилище, ставь на озеро водокачку — вся музыка. Вы бы на нашем месте тоже смонтировались и забурились. Такие пироги.

— Такой блин. Вот уж и впрямь первый блин ко­мом, — сказала она сочувственно, — беда, и только.

— Это полбеды, — сказал Корин, — беда другое... трагедия. Не можем смириться с мыслью, что его нет и не будет с нами. Поверите, по ночам слышу его голос, песни, руки его вижу. Железо пищало в его руках.

— У них сражение еще продолжается. Сражение не только окопы и оружие. Ничто не приходит сразу. — Светлана вдруг грустно усмехнулась. — Разве что про­студа и насморк.

— Мы с ребятами поклялись своей совестью, памя­тью, именем его поклялись сделать все, чтобы сбылась его мечта. Мы должны найти нефтяную ловушку, должны.

— Банго не умер, он погиб. Это не одно и то же. Ты понимаешь, что я хочу этим сказать?

—

Да, мы уверены, что погиб не случайно.

— Не только он один хотел, чтобы тут покончили с нищетой и отсталостью. Как же ты мог допустить та­кое легкомыслие, когда каждый день на счету, каж­дый час?

— Это не легкомыслие, а промах. Подобные вещи случаются даже с опорными скважинами таких потря­сающих нефтярей, как наши в Приобье или в Башки­рии. Что я...

—

А Виктор говорил, что ты мастер экстра-класса. Борис чуть не взорвался, даже лицом потемнел.

—

Слушай... те, доктор, -— произнес он, — я же просил, не надо лить воду в костер, мы не туристы в лесу.

Из автобуса с выбеленным полотняным покрытием, в котором размещалась химическая лаборатория, пока­залась молодая женщина в клетчатой рубахе с закатан­ными рукавами. Заметив Бориса и его спутницу, она по­вернула вспять, да так и замерла, ухватившись за по­ ручни висячей лестнички, настигнутая возгласом Ко­рина:

—

Габи!

Женщина не обернулась, лишь вздрогнула, как от внезапного прикосновения. Борис и Светлана прибли­зились к ней.

—

Это Габриэль, наш химик, — сказал Корин. И добавил тихо: — Его жена.

Светлана удивленно и даже с некоторой професси­ональной настороженностью посмотрела на него, поло­жила руку на его плечо и легонько встряхнула.

—

Что с тобой?

—

Да, да, конечно... — пробормотал Борис. — Ну, я пошел. Забот — невпроворот.

Он быстро зашагал к буровой установке, под кото­рую в реве моторов и лязге гусениц подгоняли транспор­тировочные лафеты.

—

Здравствуй, Габи, — чуть слышно произнесла Светлана, — милая моя Габи. Я так хотела тебя уви­деть.