Жара в Аномо

— Добрый день, товарищ, — кивнула Светлана Ни­ку, изящно тряхнувшему в полупоклоне каштановым по­током волос. И Корину: — Борис Егорович, я оставила в автобусе у Габи новую аптечку. Бедняжка... Опекайте ее. До свидания.

Ушла.

Ник выплюнул жвачку и весело заорал, воздев к не­бу руки:

—

Красивая белая женщина в пустыне! Боже, по­шли еще чудо Нику Матье! Мне здесь нравится!

В конторке раздалось громкое шипение раздвигае­мых ящиков, затем оттуда показался потревоженный криком Баба-Тим.

—

Кто шумит? Так спать нельзя, не хочу уже. Несколько секунд Баба-Тим бессмысленно смотрел на Ника, затем потер глаза, встряхнулся, глянул в сто­рону вышки, где кипела работа, и подался-туда, длин­ный и рукастый, словно центровой в баскетболе.

—

Что за люди мелькают вокруг нас? — спро­сил Ник.

Спокойно и терпеливо, как няня, Корин объяснил ему, кто такие Светлана и Баба-Тим, после чего сделал последнюю попытку приобщить новенького к насущной заботе:

— Вот-вот потащим махину, уникальная прогулка на меже саванны и пустыни длиною в два с лишним дня. Идешь?

— Извини, но я, повторяю, не монтажник, а сондор-щик, его обязанность — пульт и ротор, все остальное вне контракта. С удовольствием погляжу отсюда. Пусть мне снова станет хорошо и приятно. Отменное настрое­ние Матье — залог здоровья окружающих.

Ник расхохотался, довольный собой, уверенный, что одержал верх в словесной перепалке. К нему вернулось прекрасное расположение духа, и он дружески похло­пал Бориса по плечу.

Корин подумал: «Не слишком ли часто меня похло­пывают сегодня?» А вслух сказал, криво усмехнувшись:

—

Ладно, личность, погляди в сторонке, вниматель­но погляди, авось понравится и пригодится.

С этими словами Борис бросился догонять размаши­сто шагавшего к буровой Бабу-Тима.

Матье подошел к навесу у конторки, отбросил крыш­ку широкого глиняного сосуда и несколько раз подряд плюхнулся лицом в воду, распрямился, отфыркиваясь, не утираясь, не щадя нового наряда, и произнес:

—

Погляжу, приятель, погляжу, дай срок... Когда Борис Корин присоединился к своим, Сергей

спросил его, стараясь перекричать треск маневрирую­щих тракторов:

— Ну как наш ковбой?

— Свой в ба-а-альшую доску! — ответил Корин.

И оба мельком оглянулись туда, где маячил Матье.

Распахнув рубаху на груди, Ник стоял, подпирая спиной шершавый, ворсистый ствол пальмы, мокрый и теплый ствол дерева за его спиной казался плотно обмотанным старым мочалом.

Солнце коснулось горбатых дюн, нарушавших одно­образие равнины лишь в одном месте, у озера. К Нику подкралась дремота.

— Уф!.. Вот и я. — Волоча пеструю дорожную сум­ку, появившаяся возле навеса у конторки девушка уста­ло потянулась к сосуду и, зачерпнув ладошкой воду, тут же разочарованно вылила обратно. — Теплая, как в озере... Глоток оранжада на льду, пожалуй, не ис­портил бы впечатления от вашего изумительного би­вуака.

— Салют, крошка, — произнес Ник, — тебя мне не хватало. Ты мне не снишься? Можно ущипнуть?

— Ужасно хочется пить.

— Увы, здесь не найти даже паршивой жестянки пива. Сухой закон. Может, вот это? — Он извлек из кармана плоскую бутылку. — Бог меня услышал, по­слал новое чудо. Отметим?

— Нет, я хочу воды.

— Сейчас раздобуду. — Ник нырнул в контору и вынес чашу с питьевой водой. Она напилась, поблаго­дарила. Ник любовался ею. — Всегда готов услужить такой маленькой беленькой девочке.

— Я — Джой.

— Джой. Чудесно. Я в восторге, — сказал он.

— Простите... вы здесь командир? Я не ошиблась? — спросила девушка в некотором замешательстве.

— Абсолютно верно. Ты одна властна надо мною, крошка Джой. Но как ты догадалась?

— Все трудятся, а вы созерцаете, как Наполеон. Вожди всегда наблюдают за сражением из шатра на возвышении, не правда ли?

— Я мастер-бурильщик.

— Слава богу, все правильно, — вдруг с облег­чением вздохнула девушка. — Вас должны были предупредить обо мне. Вы знали, что я приеду се­годня?

— Чувствовал, что когда-нибудь это произойдет, — лукаво молвил он, — но, если начистоту, не предпола­гал, что ты окажешься такой хорошенькой. Просто красотка!

На строгом личике Джой вновь отразилась растерян­ность.

— Благодарю... ценю юмор, но... вы действительно мастер?

— Сроду не лгал девочкам. А ты... надеюсь, ты не станешь утверждать, будто в полумиле отсюда тебя ждет в машине ревнивый муж?

— Я не замужем.

— Такое признание делает тебя еще привлека­тельней.

— Не уверена, следует ли нам сразу принимать та­кой тон...

— Почему? Разве я настолько древний? К тому же, как и ты, ужасно одинокий.

— Не скажу, что вы древний или неинтересный, од­нако пора поговорить всерьез.

— Вот это по мне! — Ник намерился потрепать ее за подбородок, но Джой резко отстранила его руку.

— Не понимаю... Послушайте, вы не шутили, это вы?

— Да, черт возьми, — сказал Ник. — Это я.

— Странно, я представляла иначе.

—

Ну, хорошо, будем серьезными, — Матье картин­но сложил на груди руки и вновь прислонился к дере­ву, — только учти, и в петле, и на дыбе, и в испанских сапогах, и на костре, и у стенки, и на электрическом стуле я не отрекусь от мнения, что малютка Джой осле­пительно хороша.

Тонкое, большеглазое личико девушки залилось краской, она прикусила верхнюю губу, над которой про­бивался едва заметный серебристый пушок, усыпанный мельчайшим бисером выступившей от жары и смуще­ния влаги. Взор ее блуждал в стороне.

—

Что там происходит? — спросила она наконец.

—

Потащим буровую установку в Аномо,