Жара в Аномо

— не без гордости пояснил Ник, — почти целиком. Я слежу, что­бы все было гладко.

Джой оживилась, радуясь, что разговор принимал нормальный оборот.

— Я буду поваром, вас предупредили? — Она устре­мила на Ника многозначительный взгляд. — Буду по­варом...

— Отлично! — воскликнул он, превратно истолковав ее взгляд. — С тобой мы одолеем и голод, и жажду, и скуку! С одним условием.

—

Каким?

—

Ты обзаведешься самым большим из миксеров и научишься колотить «Луна-Джерри», мой любимый коктейль. Ничто так не спасает от жары, как жара в брюхе.

Матье подхватил ее сумку и направился к автобусу Габи Амель, слегка рисуясь походкой и осанкой перед девушкой, которая едва поспевала за ним, удивленно вопрошая:

—

Куда вы уносите мои вещи?

—

В самый комфортабельный автобус экспедиции. Женщины должны держаться вместе. Химик и кухарка, черно-белый букет! По такому случаю полагается пи­рушка!

—

Вы сами говорили, у вас дисциплина, сухой за­кон, — улыбалась она, — в нефтеразведке пьют только дураки. Это опасно, я читала. Представьте себе, я про­читала массу книг о нефтяных промыслах.

Ник приостановился, посмотрел на нее с подозре­нием.

—

Знакомые речи, — сказал он, — похоже, ты успе­ла повидать тут кой-кого до меня.

— Нет, правда, я прочитала все, что смогла найти.

— Да? А кто был консультантом?

—

К сожалению, таковой не нашелся. Так и не разо­бралась толком.

—

Значит, без подсказки определила меня в дураки?

— Что?! Бог с вами, мастер... право, зачем вы со мной так? В нашем общем положении не до шуток и словесных упражнений. Нам бы следовало обстоятель­но обсудить создавшуюся ситуацию. Я ехала сюда с на­деждой на вашу помощь.

— Инцидент исчерпан, — сказал Ник, видя ее несо­мненную искренность.

— У вас очень странная манера шутить с незнако­мыми людьми, я это сразу поняла. Странная и совер­шенно неуместная.

— Продолжай ценить юмор, малышка. Человечество тяготеет к смеху, а его все больше мордой об стол.

— Или мы серьезно в конце концов обсудим ситуа­цию, или я вынуждена буду самостоятельно...

— Момент, — прервал ее Ник, пристально всмат­риваясь в действия нефтяников.

Там, в ложбине, Борис Корин взмахнул сигнальны­ми флажками, и раздался дружный рев моторов. Ра­зом натянулись тросы. Натужно крякнув, вышка сдви­нулась с места, нехотя подчиняясь усилию машин. Шесть тягачей в упряжке: один впереди тащил несу­щую тележку, направляя движение, по два боковых на лафетах и один сзади удерживал основной страхую­щий трос. Маленькие разноцветные трактора окрестных земледельцев веером

ползли по

бокам, поддерживая огромное, многотонное сооружение с помощью множе­ства длинных, укрепленных на разной высоте канатов.

Задрав голову к покачивавшемуся в высоком небе кронблоку вышки, Борис пятился впереди грандиозной процессии, дирижировал ярко-красными флажками.

Сергей в роли ответного сигнальщика замыкал ко­лонну тягачей, рядом с ним шагали взволнованные Лу-ковский и Седовласый, а далеко сзади катилась гудя­щая волна зрителей.

Корин не слышал, не замечал ничего и никого вокруг, кроме ажурной, двупало вытянувшейся в небо стальной стрелы и лязгающих от напряжения гусениц.

Предельно внимательны были лица водителей, слов­но загипнотизированных порхающими в руках коман­дира флажками. Борис пятился и кричал на весь мир:

—

Держать, братцы-ы! Не провиса-а- ать! Куда она денется-а-а!

Не глаза у Ника Матье — синее стекло. Он был по­ражен, губы его шептали:

— Фантастика!.. Невероятно!.. Вот это парень!

— Кто он? — спросила Джой.

—

Потрясающий парень! — уже кричал Ник и воз­бужденно бил кулаком собственную ладонь. — Ну и зрелище он нам уготовил, малышка! Мой русский кол­лега!

Матье был слишком увлечен невиданной картиной, чтобы заметить, как испуганно отшатнулась от него де­вушка, как округлились ее прозревшие глаза. В без­удержном восхищении он сделал несколько несмелых шагов и вдруг побежал сломя голову к вышке, которая все увереннее и увереннее двигалась вперед на фоне опаленного зноем неба под рев тягачей и ликующие крики рабочих.

,

19

Не меньше двадцати минут разгуливал Киматаре Ой­бор по людному проспекту Искусств; заподозрив в со­глядатайстве нервозного молодого человека, который вертелся то на одном, то на другом пятачке тротуара и, как показалось сержанту, слишком поспешно отводил глаза, когда они встречались взглядами.

Нет, парень этот не был «хвостом», в чем с облег­чением убедился Ойбор, когда увидел, как тот бросился навстречу запыхавшейся подружке и как неподдельно

возмущался по поводу ее опоздания, увлекая провинив­шуюся к стоянке такси.

На всякий случай покружив еще немного вокруг до­ма, в который намеревался войти, сержант наконец ступил в нужный подъезд, поднялся на второй этаж и дважды коротко позвонил в массивную, будто брониро­ванную, дверь с пуленепробиваемым глазком.

—

Кто?

—

Балерина, — шутливо ответил сержант басом и, покинув укрытие, предстал перед дверным оком.

Ему открыл крепкий, спортивно подтянутый, загоре­лый, тщательно выбритый, благоухающий дорогим лосьоном европеец примерно того же возраста, что и он.