Жара в Аномо

Нгоро. Да, да, докладывайте. Что? Кто вас учил докладывать, что доложить нечего? Жарко? Спрячьтесь в тень, черт по­бери! Никаких купаний! Вы с ума сошли! — бросил трубку. — Нет, с этими младенцами в полицейской форме сам скоро буду на грани помешательства, чест­ное слово. — Нгоро сердито набрал две цифры по внут­реннему телефону. — Я же просил, дайте мне пять ми­нут покоя. Знаю, что истекли! Дайте еще пять минут! И не смейте обременять меня внешней связью, пока сам не распоряжусь!

Очень взвинчены были нервы у капитана в послед­нее время.

—

Я слушаю вас, — напомнил Киматаре Ойбор, едва Нгоро закончил кричать по телефону, и даже слег­ка привстал на стуле, являя собой самое внимание и деловитость.

—

О чем я? Нет, определенно можно помешаться...

—

Осмелюсь напомнить, гражданин капитан, речь шла о повторной проверке списков аэрослужбы.

—

У вас сегодня случайно не день рождения? Дав­но не видел вас в таком благодушии.

—

Никак нет, гражданин капитан, свой день рожде­ния я отметил больше трех месяцев назад. Вряд ли я умилялся бы в день своего рождения, после следую­щего придется собираться на пенсию. Вы ведь не станете хлопотать о моей сверхсрочной службе?

—

Почему же, будете молодцом — служите хоть вечно. Я вас ценю. А распутаете дело Амеля — пред­ставлю к награде.

—

Благодарю, — сказал Ойбор, — я тоже очень це­ню ваше расположение ко мне, гражданин капитан.

—

Если не день рождения, то что же?

—

Мне совестно, что никак не научусь достойно вы­ражать свою симпатию к начальству. Смолоду все опа­сался, как бы не заподозрили в подхалимаже, вот и старался держаться чересчур независимо. Привычка укоренилась. Подозреваю, что даже прослыл грубияном. Теперь совестно.

—

К чему вы клоните, не пойму.

—

Признаться, все мы наивно полагаем, что началь­ство загружено меньше нас. Сейчас нам приходится близко соприкасаться с вами, и я понял, как вам трудно приходится. А ведь вы еще находите время, чтобы уде­лить нам столь огромное внимание, помочь не только советом, но и прямым участием в следствии.

—

Не преувеличивайте моих достоинств, — скромно молвил Нгоро, — только и всего, что навестил нефтя­ную экспедицию да сделал для вас кой-какие запросы. Но вернемся к делу. — Он пробежал глазами по своим заметкам в блокноте и что-то там подчеркнул цветным карандашом. — Списками пассажиров можете не от­влекаться, поручим это снова кому-нибудь, вы же, на­стоятельно требую, форсируйте поиски зажигалки. Про­сто смешно, что до сих пор она не у вас. Вот отчего вам должно быть совестно, а не от проявлений характера, сержант.

—

Стараемся, гражданин капитан. Уверяю, скоро найдем.

Нгоро только вздохнул. В который раз полистал под­шивку рапортов. Сказал, не поднимая головы от листков:

—

Они курили... сидели и курили на скамье, как ста­рые приятели. Что там с окурками?

—

Окурков много, но им принадлежат, разумеется, самые свежие. Один определили легко. В кармане ин­женера, кроме денег и щетки для волос, была обнару

жена распечатанная коробка русских сигарет. Точно та­кие же курит русский специалист. Установлено. Рус­ский рабочий предпочитает сигареты с фильтром, а вто­ рой, мастер, именно эти, что найдены у Банго. Ничего удивительного, надо полагать, вкусы Банго Амеля и рус­ского мастера сходились не только в табаке.

—

Как называются сигареты?

—

Э-э... тут один наш парень даже попробовал, ког­да разговаривали с нефтяниками... называются... насчет гор... Позвольте? — Ойбор позвонил кому-то. — Я семьдесят третий. Как называются те термоядерные сигареты? Ну, от которой ты чуть не подох, когда по­пробовал? Мерси. — И опустив трубку: — «Памир», гражданин капитан, очень крепкие.

—

Получается, инженер угощал своего убийцу? — сказал Нгоро, впившись в сержанта проницательным долгим взглядом.

—

Тот курил свои. Нервничал, судя, по всему. У скамьи и в урне обнаружено по одному окурку очень редких у нас ароматизированных греческих сигарет «Хе-лас Папостратос». Эти я запомнил.

—

Почему?

—

Сам не знаю, но запомнил.

—

И все-таки почему?

—

Не знаю, гражданин капитан, просто врезались в память, когда знакомился с материалами осмотра ме­ста происшествия.

Даги Нгоро включил вентилятор.

—

Пожалуй, зря я не разрешил вашему гениальному ученику оставить пост и окунуться разок в бассейне, — сказал он, — если в помещении как в печи, то там со­всем, должно быть, не выдерживает голова. Я уж и не помню, когда в последний раз шел дождь.

—

Свыше двух месяцев назад, — подсказал Ой­бор, — сразу же после моего дня рождения.

Нгоро сказал после паузы:

—

Как вы себя чувствуете? Не ощущаете перена­пряжения?

—

Благодарю, все нормально со здоровьем, — отве­тил Киматаре Ойбор, преданно пожирая глазами руко­водителя.

—

До пенсии осталось меньше года, вы говорите?

—

Так точно. Надеюсь на ваше покровительство при ходатайстве о продлении срока службы.

—

У вас достаточно высоких покровителей.

—

Впервые слышу, с вашего позволения, для меня это новость.

Даги Нгоро вплотную подошел к Ойбору, который тотчас же встал со стула и вытянул руки по швам.

—

Вы интересный человек, — сказал Нгоро, — на редкость интересный человек. Хотите что-нибудь доба­вить?

—

Да, если не возражаете. Я хочу попросить у вас прощения за своего непосредственного подчиненного. Это просто недопустимо, чтобы каждый, кому только вздумается, звонил в кабинет начальника управления и болтал всякий вздор про жару