Жара в Аномо

и купание. Обещаю строго взыскать с него за эту глупость.

—

Хорошо, накажите его сами.

—

Разрешите идти?

—

Идите. И не забудьте, что я вам советовал в на­чале нашего разговора. Особенно о новых инструкциях для работы в экспедиции. И обязательно выясните, за­чем понадобилось русскому уверять меня, будто девуш­ка (он назвал ее личностью), не успев прибыть на место, сразу же выехала обратно в город.

—

Слушаюсь. Ойбор вышел.

Нгоро долго задумчиво расхаживал по кабинету, прежде чем набрать две цифры по внутреннему теле­фону и приказать:

—

Давайте мне внешнюю связь.

Что-то случилось с застежкой на правой сандалии у Киматаре Ойбора, когда он прикрыл за собой дверь. Он провозился с застежкой не меньше двух минут.

Потом он вышел из здания, сел на велосипед и по­ехал к кинотеатру «Колоссеум», к задней стене которого примыкала куполообразная громада закрытого плава­тельного бассейна.

Небольшой газон со спиральной песчаной дорожкой, расходившейся от скамьи, на которой сидел Самбонан­га, находился перед входом в кинотеатр, но отсюда хо­рошо просматривался и вход в бассейн.

Самбонанга покинул скамью и зашагал по тротуару, не теряя из виду велосипед Киматаре Ойбора.

«Дед слишком осторожен, излишне предусмотрите­лен», — недовольно подумал молодой полицейский, он остался без обеда, проторчав целый день с мальчишкой на базаре и просидев около получаса на скамье у «Ко-лоссеума» в ожидании сержанта.

Когда Ойбор наконец остановился и Самбонанга по­бежал к нему, сержант стал выговаривать помощнику:

—

Меня чуть удар не хватил. Шутка ли, рядовой по­лицейский запросто, как девице, звонит в кабинет стар­шего инспектора и лепечет ему в уши несусветную чушь. Чем ты думал, пустая твоя голова? Захотелось непри­ятностей и тупика в службе? Я обещал ему, что сдеру с тебя шкуру.

—

Вы приказали разыскать вас хоть под землей, если появится перекупщик или тот человек из банков­ского контроля. Я звонил в управление, мне сказали, что вы у капитана, — оправдывался Самбонанга. — Что же мне оставалось делать? А все же здорово я приду­мал насчет купания, чтобы дать вам знать, где я на­хожусь!

—

Ребенок! Ты и меня бы подвел под взыскание, если бы капитан догадался, что я самовольно подменил тебя на посту! Мы и так с ним не очень ладим.

—

Но вы приказали немедленно сообщить.

—

Ты бы еще сам туда ворвался, — проворчал Ой­бор, остывая, — тоже придумал, умник, звонить началь­нику управления, словно какому- нибудь дружку. Вот он и заявляет на всех совещаниях, что я вас разлагаю. И факты на его стороне. Думать нужно.

—

Буду думать, — потупясь, буркнул Самбонанга.— Старался... не обедал...

—

Марш на пост. Я сам поеду к разносчику.

—

Так и не доложил, — виновато встрепенулся Сам­бонанга, — ехать к мальчишке не нужно, перекупщика снова не было. Я вас вызвал по поводу вашего знако­мого, того, из контроля. Он велел встретить его, когда выйдет из бассейна. Я наблюдал, они отправились туда почти одновременно. Перед самым моим звонком. Чуть больше получаса. Наверно, уже пора. Мне вернуться?

—

Отправляйся на пост, — сказал Ойбор, вскакивая на велосипед, — я сам. Вечером жду тебя дома.

Спустя три минуты Ойбор уже сидел на скамье, ко­торую незадолго до этого покинул его помощник.

Еще через пятнадцать минут из-под высокой арки, предворявшей серебристый купол крытого бассейна, вме­сте с группой купальщиков вышел респектабельного ви­да мужчина с солидной сумкой для купальных принад­лежностей.

С невеселой миной на лице он подошел к платной автостоянке, раздраженно сунул служителю жетон, сел в бежевый «плимут» и укатил, нисколько не интересуясь внимательно рассматривавшим его со скамьи в центре газона сержантом уголовной полиции.

Киматаре Ойбор продолжал смотреть в ту сторону, куда умчался автомобиль, даже тогда, когда к нему подошел пожилой европеец в черном костюме и, улы­баясь, сел рядом.

—

Да, это он, — сказал пришедший, — очень рас­строился.

—

Все в порядке? — спросил Ойбор.

—

Да, — сказал отставной инспектор, — если не считать, что бедняга, должно быть, на целые сутки за­прется дома, и весь их независимый банк на сутки ли­шится почтенного главы. — С этими словами он поло­жил на ладонь сержанта сложенный лист бумаги, кото­рый тот сразу же развернул и прочел всего одну строч­ку, коряво писанную от руки.

—

Шесть тысяч двести восемьдесят девятый «Маг-да-Луиза», — вслух повторил прочитанное Киматаре Ойбор, поднося к листку пламя спички.

—

Весьма банальный девиз, — смеясь, заметил быв­ший инспектор, — определенно имя любовницы.

—

Или матери, — сказал Ойбор, — убийцы неред­ко сентиментальны.

—

Нет, ты не меняешься, старина!

—

А ты, сансей, молодеешь и молодеешь, — сказал Ойбор почти нежно. — Много пришлось потрудиться?

—

Еще бы! Заставил меня пустить в ход всю тяже­лую артиллерию. Каюсь, припугнул и недозволенными приемами, даже нёбо окаменело от страшных речей. А место какое выбрал для атаки! Оцени!

—

Надеюсь, ты не слишком попрал закон в своем усердии.

—

Не слишком, Кими.

—

Он не станет трубить на всех перекрестках о пре­вышении в действиях полиции? Есть у него основания?

—

Нет, — заверил сержанта ослепительно улыбаю­щийся «Человек в черном костюме». — Не думаю. Это не в его интересах. К тому же я уже не полиция и не рэкетир. Все было деликатно. В известной степени. — Он слегка склонил голову набок