Жара в Аномо

пахнет, — бормотал Баба-Тим, принюхи­ваясь к миске, — ка-пи-таль-но.

Габи встревоженно выпрыгнула из автобуса и при­бежала к ним.

—

Вот это — вареник, чтоб знала, — сказал ей Сер­гей, — ой, мама родная!.. Сфотографируйте меня с ку-ховарочкой на память!

Впервые за столько дней личико Габи Амель озари­лось откровенной широкой улыбкой, нефтяники неволь­но приутихли, с радостью узнавая в ней былую хохо­тушку и затейницу.

—

Джой, милая девочка, — ласково сказала она, обращаясь к обиженно надувшей губки стряпухе, — ты нарочно, чтоб посмешить?

—

Толченый картофель в тесте сварить, облить мас­лом, измельченный и поджаренный лук... — пролепета­ла та, подходя поближе, — ты же сама мне объясняла. Вот я и приготовила. Сразу два. Второй думала прибе­речь для Бориса и остальных ребят. Что же тут смеш­ного?

—

Разве я ничего не говорила о размерах?

—

Нет, а что?

—

Такие годятся для слона, — Габи обняла подруж­ку, — для себя они лепят совсем маленькие, в треть ладони.

—

Ну и зря, больше — лучше, и ребенку понятно,

—

Конечно, ты права. Ничего не понимает наш Сергей в своих варениках. Вот отберем сейчас, чтоб не насмешничал.

—

Боже упаси! — замахал дизелист руками под дружный смех приятелей. — Не отдам! Ну и бабоньки! Еле дождался, а они отнимать! Проглотим с благодар­ностью! Вперед, нефтяри!

И проголодавшиеся, как зайцы в паводок, нефтяни­ки разом набросились на кулинарное творение приобод­рившейся кормилицы, предварительно разрубив его на куски.

Габи тоже попробовала и сказала:

—

Действительно вкусно, только картошка внутри очень соленая.

—

Он не любит сладкую, — оправдывалась Джой, кивая на Сергея.

—

Сойдет, — откликнулся дизелист, — есть почти можно, не кукуруза.

—

Мне тоже уже надоело бесконечное пошо, — ска­зала Габи, — а уж нашим мужчинам и подавно.

—

И Борису, — подхватила Джой, — он сказал, что мелкая кукурузная мука похожа на глинистый порошок для раствора. Он мне сказал.

—

Я пошо люблю, — промычал Баба-Тим с набитым ртом. — Люблю. И бобы. И мясо всегда люблю. И ва­реник. Теперь. Неси второй.

—

Тот ребятам. Ешь лепешки.

—

Я лепешки люблю. И бананы. И сок. И фини­ку _ бубнил Баба-Тим, поглощая все, до чего дотяги­вались его длинные, как удилища, руки, с быстротою хорошо отрегулированной молотилки.

В разгоревшейся помаленьку затрапезной дискуссии о достоинствах той или иной кухни не приняла участия лишь сама стряпуха.

Она заметила, что на территории лагеря появился посторонний.

Человек в длиннополой белой одежде ехал верхом на муле, тщетно стараясь подбодрить меланхолично пле­тущееся животное толчками пяток и пощелкиванием пальцев свободной от повода руки.

Джой узнала седока, однако не подала вида перед друзьями.

— Скажите, — вдруг обратилась она к Сергею, — когда вы перегоняли трактор, кто-нибудь был побли­зости?

—

Ты о чем?

—

Вы отогнали трактор. До аварии с насосом, да? Кто был при этом?

—

Я один, отогнал и все, кому оно надо. А тебе зачем?

—

Никого не было поблизости? Матье, например. Все присутствующие удивленно уставились на нее.

—

Нет, — сказал Сергей, — я был один.

Джой слегка растерялась под пристальными и неодобрительными взглядами, поспешно проговорила:

—

Пожалуйста, не подумайте плохого, я просто так, между прочим.

—

Мастер Ники лишнего шага не ступит, — сказал Баба-Тим.

—

Он спасал палатку, — добавила Габи, — я виде­ла, и Даб может подтвердить.

—

Почему интересуетесь? — впервые обращаясь к девчонке на «вы», спросил Сергей Гринюк.

—

Да нет же... я просто...