Особняк стоял на горе. Отсюда хорошо были видны площадь с церковью, на колокольне которой гнездились голуби. Дальше четырехугольные башни кремля с пятиглавым громадным Успенским собором.
Весь город изрезали каналы, речки: Кутум, Казачий ерик, Адмиралтейский — всех не перечислить. У грязных берегов — рыбницы, а рядом, на суше — рыбопосолочные палатки.
А вот и Волга с портовыми постройками, причалами рыболовецкого флота, с рейдовыми и морскими танкерами, наливными речными баржами, пароходами, шхунами.
Посреди реки неторопливо двигался большой белоснежный пароход. Девочке чудилось, что она даже слышит, как он, предостерегая плавучую мелочь, снующую взад и вперед, сурово басил: «По-бе-ре- гись!»
Колька уголком глаз заметил, как Каланча боком пошел к двери, достал из кармана гвоздь и начал ворочать в замке.
«Пусть повозится. Вряд ли ему удастся что-нибудь сделать, — подумал Колька. — А, может, что натворит? Узнает Мария Ивановна, расстроится». И Колька уже зло посмотрел на Каланчу. Генку и Наташу тоже возмутило Васькино нахальство.
— Брось дурака валять, — горячо сказал Генка.
Каланча показал ему кулак.
— А это ты видел?
— Я Марии Ивановне все расскажу.
— А пошли вы к черту, — ответил Каланча и повернулся ко всем спиной.
Глава 2. Что произошло в доме
И в эту минуту во двор вошла комиссия по приемке дома. Возглавляла ее Мария Ивановна, одетая по-праздничному, в свое лучшее ситцевое платье. Вместе с ней была молоденькая учительница Ольга Александровна, Оленька, как ласково называла ее Мария Ивановна, черненькая, остроносенькая, с большими смешливыми глазами. Была тут и работница консервного завода тетя Валя, тихая женщина, вечно озабоченная тем, как ей прокормить двух внучат (дочь ее, медицинская сестра, вместе с мужем воевала против белых под Царицыном). Ребята с громкими криками бросились навстречу комиссии.
Мария Ивановна засмеялась:
— А, пострелята! Тут как тут? Время не теряли даром? — показала она на вздутые карманы Генки.
Генка смутился.
— Гена, — продолжала Мария Ивановна, — угости-ка нас… Ну, ну не жмись, доставай. А то по жаре шли — в горле пересохло.
Генка растерялся. К нему подскочила Наташа, сунула руку в карман. Но тут же ойкнула и отдернула руку. На землю упало несколько разноцветных осколков.
Генка стал красным…
Колька молнией сбегал в сад и принес яблоки, груши и сливы.
Компания расположилась в тени дерева.
— Ну вот, значит, — сказала Мария Ивановна, — горисполком отдал этот дом под школу. Чуток отдышимся и за работу.
Она вынула из портфеля толстую тетрадь с сургучной печатью на обложке и витиеватой надписью: «Опись дома, надворных построек и всего недвижимого имущества Кирилла Федорова, реквизированного Советской властью».
— Бери, — протянула она тетрадь Кольке. — Принимайте. Что налицо — крестик ставьте, чего нет — минусы. Глядите, не перепутайте.
Порывшись в портфеле, она достала ключ.
— Вася, — позвала Мария Ивановна Каланчу, — вот тебе ключ, беги отопри. — И, видя, что он в нерешительности мнется, рассердилась: — Не стой, пошевеливайся! Мы — за тобой!
Учет начали с гостиной. Мария Ивановна и тетя Валя перебирали вещи.
— Ковер персидский, — диктовала Мария Ивановна Кольке и Наташе, — нашли? Ставьте крестик… — Вдруг она вскрикнула. Красивый ковер был изрезан в нескольких местах.
— Такую вещь испортить, — прошептала Мария Ивановна, — ни себе, ни людям.
Из другой комнаты донесся встревоженный голос Ольги Александровны.
— Мария Ивановна, Мария Ивановна, идите сюда!
— Что там еще такое? — Мария Ивановна, а за ней все остальные ринулись в библиотеку, обставленную дубовыми застекленными шкафами.
Ольга Александровна держала две книги. На лице было недоумение, в смешливых глазах — испуг и удивление. Книги были в желтых пятнах, пахли керосином.
— Это что ж такое, Мария Ивановна? — голос учительницы вздрогнул.
Мария Ивановна бережно взяла томик.
— Что ж от них ожидать! Пакостливы. Всю жизнь пакостили. Ну и здесь тоже: «давитесь, мол». Ладно…
— Давайте-ка все книги вытащим на веранду, на ветерок.
За два часа дружной работы книги были вынесены из помещения.
Дальнейшая проверка тоже ничего хорошего не принесла. Часть мебели и вещей оказалась испорченной, обивку разъела какая-то едкая жидкость.
Но ничто так не огорчило Марию Ивановну, как разбитые почти во всех окнах стекла: в городе их негде было достать.
Первое посещение особняка миллионера Кирилла Федорова принесло немало огорчений.
Глава 3. Заколдованный угол
А через день веселый шум всполошил обитателей домов, окружавших особняк миллионера.
Перестук топоров, визг пил, голоса строителей, перебранка возчиков, привозивших строительный материал, пение женщин, протиравших окна, — все привлекало любопытных. Народ собирался, чтобы посмотреть, как переоборудуется дом миллионера в первую советскую трудовую школу.
Колька, Наташа, Генка и Каланча выпросили разрешение побелить в нижнем этаже комнату. С этим они успешно справились, если не считать одного пустяка… Несколько раз Наташа самым усердным образом белила угол комнаты, но проходило короткое время, и предательская сырость, словно издеваясь, выступала серым пятном. На что уж Генка любил подтрунивать над Наташей, и тот признавал, что стена у нее выглядит не хуже, чем у заправского маляра.
И лишь этот угол портил всю картину.
Наташа устало опустила мочальную кисть и задумалась. Она стояла на стремянке. С кисти шлепались на пол капли известки. Девочке хотелось запустить ею в проклятый угол и заодно уж выплеснуть в него всю известь.
Со двора доносился веселый галдеж ребят. В гардеробной плотники судоремонтного завода стучали молотками, устанавливая вешалки. Из учительской слышались напеваемые Ольгой Александровной одни и те же слова шуточной песни:
