«Дался ей этот комар, — с раздражением думала Наташа, — не надоест же человеку. Не ладилось бы у нее с углом, небось, не то бы запела…»
Генка, видя плохое настроение Наташа, незаметно удалился из комнаты.
— Наташа, что с тобой? — спросил вошедший Колька. — Случилось что-нибудь?
Девочка жалобно посмотрела на него.
— Как ты думаешь, черти есть на свете? Восьмой раз белю угол, а он все сырой и сырой.
— Черти? Вот придумала! Слезай, я погляжу. Ага! — Колька соскочил со стремянки. — Подожди, я сейчас прибегу!
Через несколько минут он разыскал Марию Ивановну.
— Идем к Ермолаичу, — после некоторого раздумья сказала она, выслушав рассказ о Наташиных горестях.
На ходу отдавая распоряжения работавшим, она говорила Кольке:
— Он у нас на все руки мастер. Ты его не знаешь? Он и плотник, и штукатур, и печник.
Дмитрия Ермолаича, рабочего судоремонтных мастерских, они застали на третьем этаже. Коренастый, немного сутулый, он молча, кивком головы ответил на приветствие Марии Ивановны, ни на секунду не прерывая работу. Рубанок так и летал в его руках. Мария Ивановна рассказала ему, зачем они пришли.
— Скажи, — спросила она, — как быть?
Ермолаич, слушая ее, продолжал свое дело. Мария Ивановна повторила вопрос, но плотник опять ничего на ответил.
«Он глухонемой, — решил про себя Колька. — Ему надо на пальцах рассказать». Колька живо зажестикулировал. Ермолаич с недоумением и любопытством посмотрел на мальчика. Взгляд его будто говорил: «Это еще что такое?» Удивилась и Мария Ивановна.
— Ты это зачем, — спросила она у Кольки.
— Да он же не слышит и не говорит, тетя Маруся.
Но тут «глухонемой» выплюнул изо рта в ладонь мелкие гвоздики и, к изумлению сконфуженного Кольки, сказал:
— Ты чего, парень, руками крендели вывертываешь, чай, я не туг на уши. А насчет угла штука немудреная: сырость. Надо, Ивановна, соскоблить да протереть известкой, песочком и глиной. Тут, как говорится, и весь сказ.
«Вот так глухонемой!» — Колька с трудом дождался возможности убежать.
В комнате он поведал Наташе о разговоре с Ермолаичем.
Вместе посмеялись.
— Ну, а как с углом? — спросила Наташа.
— Сейчас сделаю.
— Ты не обманешь?
— Конечно, нет.
Уверенность Кольки успокоила Наташу.
— Знаешь, Коля, возьму-ка я и вымою окна! — Она сбегала к Ольге Александровне, выпросила у нее тряпку, развела мел в тазу.
Учительница снова затянула:
Теперь Наташе эта песня очень нравилась. Она даже стала подпевать Ольге Александровне. И когда Генка в открытое окно выкрикнул: — Что это ты там комара тянешь за хвост? — она даже не обиделась.
Генка вообще такой. Уж, кажется, занят — просеивает через самодельное сито песок, — а все равно не может не по зубоскалить. Но Наташа за словом в карман не полезет.
— Отгадай, Минор, загадку, — начала она, поплевывая на покрытое мелом стекло. — На море маяк то потухнет, то погаснет, то погаснет, то потухнет — хорошо виден его огонь морякам?
— Вопрос! Конечно, хорошо!
— Эх, ты! То потухнет, то погаснет!
Генка попал впросак.
А Кольке не удавалось вывести сырость. Устали руки, заныла спина.
— Придется подождать, пока подсохнет, — не совсем уверенно проговорил он.
Наташа, сочувственно кивнув головой, подошла к нему.
— Подождем.
Генка воспользовался этим моментом, чтобы отплатить Наташе. Он подскочил к открытому окну и нарисовал на матовом от мела стекле чертика, а вместо рожек — косички с бантиками, как у Наташи.
Любуясь своим произведением, Генка отошел на несколько шагов и запел:
Кое-кто из работавших во дворе рассмеялся. Успех вскружил Генке голову. Размахивая лопатой и выкрикивая про сатану, он близко подошел к окну и тотчас поплатился.
Взмахнув грязной тряпкой, Наташа ударила Генку. Волосы у него побелели. Под смех окружающих Генка беспомощно заморгал глазами.
Привлеченная шумом, во двор вошла Мария Ивановна. «Батюшки», — всполошилась она и, схватив ведро с чистой водой, помогла Генке умыться.
— Ну, как это вам нравится? — спросила она у подошедшей Ольги Александровны. Судя по выражению лица учительницы, той это совсем не нравилось. Но она предпочитала пока промолчать.
— Хороши забавы, — сурово обратилась Мария Ивановна к приумолкшим детям. Строгий взгляд ее остановился на Кольке.
— Что ж ты, Коля? Поручили тебе ремонт комнаты, а у тебя вон что творится. Чистый грех с вами. Пожалуй, пусть лучше домой идут, Ольга Александровна, все на душе спокойнее будет. А с тобой, Наташа, и говорить не хочу.
Ребята обомлели: неужели их отстранят от ремонта школы?
— Что вы их ругаете? — горячо защищал Кольку и Наташу Каланча. — Так Минору и надо, пусть не пристает.
— Я это сам все! — неожиданно для всех заявил Генка. — Наташа с Колькой здесь не причем.
— Если так обстоит дело, — вмешалась Ольга Александровна, — пусть тогда ребята остаются.
Мария Ивановна махнула рукой: «Ох, уж эти мне защитники!» — и пошла в дом.
