— Будете втроем подавать!
Колька понял замысел Михаила Федоровича. Сообразил и Каланча, к чему клонится дело.
— Нажмем, богатыри, — тихо скомандовал прессовщик. И как Коля, Вася и Наташа ни устали, они горячо бросились в бой.
Пресс дрожал и бился. Казалось, старый станок тоже включился в борьбу за шестьсот заклепок, которых ждали на стапелях, за то, чтобы поставить на место зазнавшегося Красникова.
Красников присмирел, перестал острить. Вертя в руках гайку, он не отрывал глаз от работающих. Кто-кто, а он понимал толк в своем деле. И сразу увидел в Зайченко отличного специалиста. Это злило его. Он любил быть первым, соперников не терпел.
За Красниковым исподволь наблюдал Костюченко. «Переживает, — думал он, — так ему и надо. Скромнее станет». И у него родилась мысль: «А что, если Красникова и Зайченко организовать потягаться меж собой?»
…Гудок остановил работу. Михаил Федорович провел промасленными пальцами по щеке. Ребята покачивались от усталости. Костюченко пожимал каждому руку.
— Сколько? — спросил он.
— Четыреста двадцать восемь, — ответил Колька.
Костюченко поделился с прессовщиками своим предложением об их единоборстве.
Красников, видевший подростков в деле, кивнул:
— Посмотрю, какой пресс дадите. Но этих, — он указал на Кольку и Каланчу, — обязательно ко мне в помощники.
— А мы к такому не пойдем, — сквозь зубы ответил Каланча.
Наташа, убирая с мокрого лба волосы, согласно закивала головой, Колька подтвердил:
— Мы от Михаила Федоровичу — ни к кому.
— Малый ход, — поднял руку матрос, — не туда курс прокладываете!
— Это мои условия, — передернул плечами Красников. — Завтра я выхожу, — и удалился, все такой же уверенный и нагловатый.
Матрос поморщился:
— Вот шкура. Но пока приходится терпеть. Нужен — золотые руки. Ничего, обломаем…
Колька и его друзья собрались идти в умывальник, когда Зайченко окликнул их:
— Бросайте жребий: один к нему!
— Не будем, — отрезал Колька.
— Провались я сквозь землю сто девяносто девять раз, если…
— Хватит, — прервал его Михаил Федорович, — хватит, рыжий. Вы на заводе. Капризам тут места нет.
Никому не хотелось думать, что им придется расстаться с Михаилом Федоровичем.
…А спустя несколько минут их разыскал Глеб Дмитриевич и строго-секретно сказал:
— Не приказ, а просьба. Проследите, зачем ходит в заброшенный чугунолитейный цех мастер Грачев. Вам это легче, чем взрослым. На вас он не обратит внимания. Но это тайна. Ясно? И никому ни слова и ни полслова.
— Есть, — выдохнули ребята.
На этом расстались с матросом.
Глава 26. Кто он?
Полагалось по одному нагревальщику на пресс. Каланча наотрез отказался перейти к Красникову. Скрепя сердце, Кольке пришлось стать подручным у этого противного человека.
Красников, легонько насвистывая, присматривался к Кольке.
— Заяц, — так почему-то сократил он фамилию Зайченко, — сейчас прет первым в цехе. Мы его обгоним. Понял?
Колька кивнул головой.
— А зачем нам нужно его обскакать, соображаешь?
— Чтобы больше заклепок было для стапелей. Корабль ремонтируем!
— Эх, ты, тюря! Заклепками сыт не будешь. Корабль ремонтируем!.. Шайбочки нам подавай! Ты чего шары выпучил? Не знаешь, что такое шайбочки? Денежки! Есть они — ты человек как человек. Нет их — шкалик в трактире за красивые глаза не поднесут. Ну, ладно, мал еще. Будешь стараться — подружимся.
Рассуждения о деньгах не понравились Кольке. Ни один из близких ему людей никогда так не разговаривал. Мальчик не понимал, что за человек перед ним? Невольно взгляд его потянулся к рукам прессовщика. Рабочий перед ним или замаскировавшийся буржуй? Рабочего, как ему казалось, он мог отличить по натруженным рукам, но у Красникова они были именно такие — грубые, в черных мозолях.
Колька стал втупик.
В тот же день Красников, вместе с ремонтными слесарями, приступил к осмотру и регулировке пресса. Он хорошо разбирался во всех неполадках.
Кольке тоже не приходилось сидеть. Его посылали то в инструментальную кладовую, то в слесарную мастерскую.
Несколько раз к ним подходили Глеб Дмитриевич и начальник цеха.
Изредка Красников задерживал свой взгляд на Зайченко и Васе, которые трудились напротив. Хитроватая усмешка пробегала по его лицу.
К Красникову подошел молодой прессовщик по фамилии Груша. Невысокого роста, с большими торчащими ушами он всегда кем-нибудь восхищался. Сейчас объектом восхищения для него стал новый прессовщик. Посмотрев на него, Груша попросил:
— Друг, помоги: заклепки чего-то задирает.
— Милый ты мой, да разве я когда откажу? С нашим большим пролетарским удовольствием! Только не сей момент. У самого все горит.
— Да ты только глянь и подскажи.
Но Красников отрицательно покачал головой.
Колька возмутился: «Неужели трудно пройти два шага к станку, помочь?» Ему стало жаль маленького Грушу с большими торчащими ушами.
Размышления подростка прервало появление в цехе мастера Грачева. Пришел он к новому прессовщику. Встретились они, как старые друзья. Оживленно разговаривая с Грачевым, Красников торопливо сбросил с себя спецовку и, обмывая керосином руки, кинул Кольке:
— Повесь в ящик барахлишко. Убери у пресса. Заготовки притащи на завтра, да побольше.
Ушел он с Грачевым в приподнятом настроении.
— Куда это они торопятся? — спросил у Груши Колька.
— Известно куда. К дяде Ване.
Кто такой дядя Ваня, Колька постеснялся спросить. Лишь позже он узнал, что речь шла об обычной пивнушке, прозванной так по имени ее заведующего.
Глава 27. Опять неудача
Однако надо было выполнять поручения своего начальника. Время поторапливало. Ящика для бракованных деталей не оказалось. Колька вспомнил: целая гора их навалена у входа в цех. Он вышел и зажмурился от яркого солнца.
Через секунду Колька открыл глаза и словно впервые увидел траву, пробившуюся сквозь мусор. Стало почему-то весело. За спиной, в цехе, стучали прессы, со стапелей доносился треск клепальных молотков.
