Душа могла б воспламенитьсяИ так же тяжело, как птица,Лететь за радугой кривой.
1944
* * *
Решеткой сдавлено окно(Так душат жертву ночью черной),В стене угрюмой и упорнойПолупрозрачное пятно.Там жмется мир белесоватый,Одетый в сумерки и мглу,В нем солнце желто-бурой ватойПрилипло к мутному стеклу.Деревья, облака и поле,Всё, что шумит в свободном сне,Обезъязычено в неволеВ замазанном моем окне.Но, рабством длительным наскуча,Я углем на стене тайкомРисую море, лес и тучу,Ладью на берегу морском.Я долго дую в парус белый,И вот — бежит моя ладья, —Счастливый путь, кораблик смелый,За счастьем отправляюсь я.И снова мир прозрачный дышитВ текучих водах и песках,И ветер радугу колышетВ живых, гремучих облаках.Морской лазурью воздух тронут,Кипит веселая корма,И в белой пене тонут, тонутОкно, решетка и тюрьма.
1944 Тюрьма Френ
* * *
В тюрьме моей, во мраке черном,Лежу и не смыкаю глаз,А время молотом упорнымДробит мой умывальный таз.Я тяжких капель не считаю,Двойного ритма не ловлю, —Я в полночи иной мечтаю,Я в вечности иной люблю.Непроницаемой стеноюМир от меня отъединен,Но в крупных звездах надо мноюТворится новый небосклон.И бестелесной плотью чистойЯ рею в голубом луче,И солнце розой золотистойСверкает на моем плече.