Собрав все бумаги, лежавшие на столе, он вложил их в большой конверт, предложенный Зобе, а затем скатал карты в рулон.
С конвертом в левой руке и рулоном под мышкой, он ожидал распоряжений коммодора, но Дёниц заговорил с ним снова:
— Надеюсь, Вы хорошо понимаете меня, Прин. Вы абсолютно вольны принять или отказаться от этой миссии. Если вы придете к выводу, что это невозможно, сообщите мне об этом. В любом случае, будьте уверены, что никто никогда вас не осудит, поскольку я уверен, что Ваше решение будет опираться на искреннее и честное убеждение.
Дёниц пожал ему руку:
— Разумеется, предельная секретность обязательна для успеха операции.
Встреча подошла к концу. Прин отдал честь и покинул каюту.
Все еще под влиянием произошедшего он возвратился на «Гамбург», не ощущая окружающего мира. Он тщательно запер документы в сейф и решил сходить на обед домой.
Он шел подобно роботу, машинально отвечая на приветствия встречавшихся на его пути матросов и солдат. Он размышлял о мере своей ответственности. Выполнимо ли это задание? Если да, то каковы шансы на успех? Еще раз он мысленно вернулся к совещанию, с которого только что вернулся: сам он практически молчал, как и Зобе; доклад о наблюдениях Вельнера выглядел также довольно пессимистично, но коммодор предположил, что миссия выполнима, а этот человек знал, о чем говорит. Возможность, о которой он так долго мечтал — прославиться блестящим подвигом, была, наконец, вполне достижима. Означало ли это верную гибель? Он почувствовал безумный порыв — согласиться не думая, но разум одержал верх. У него было целых два дня, чтобы объективно изучить всю доступную информацию, прежде чем торжественно и искренне принять решение о возможностях успеха или неудачи.
Прин пообедал с женой и их маленькой дочерью. Во время еды он имел привычку описывать в веселой манере происшествия дня или действия своей команды. У него также был дар рассказывать анекдоты в лицах. Но не стоило обольщаться насчет этой дурашливости. В свой тридцать один год Прин был человеком строгим и требовательным к людям, как к самому себе.
Однако этим вечером, несмотря на все усилия, он был не в состоянии поддерживать светскую беседу. Жена сразу поняла, что его мысли заняты чем-то важным. Она не задавала вопросов, опыт подсказывал ей, что если муж не рассказывает о своих проблемах, то лучше его об этом не спрашивать. Она лишь убрала со стола раньше обычного, выдвинув в качестве предлога желание прогуляться с дочерью перед сном.
Прин вышел из-за стола, взял фуражку и поцеловал жену, которая мысленно была готова и уже стояла в прихожей.
— Мне нужно кое-что сделать, я ненадолго, — сказал он в оправдание на пороге.
Он вернулся на «Гамбург», забрал конверт и карты и вернулся домой. Жены дома не было. Отправившись в свою комнату, он развернул на столе карты и начал работать. Один за другим, он тщательно изучил все документы, имевшие отношение к делу и данные для математической оценки проблемы. Поглощенный своим занятием он не слышал, как вернулись жена с ребенком, и даже не догадывался об их присутствии, пока те не зашли пожелать ему спокойной ночи через полуоткрытую дверь.
Для удобства Прин в конечном итоге разложил все карты на ковре. Поздно ночью он был вынужден признать, что британцы сделали фактически все, чтобы возвести непреодолимые препятствия. Единственным слабым местом оставался Кирк-Саунд с его двумя прорехами, проходами с немыслимыми приливно-отливными течениями.
Он принял решение. Он пойдет.
Проскользнуть между блокшивами будет нелегко, но коммодор был прав, задача — выполнима.
Прин собрал документы, тщательно вложил их в конверт и вновь скатал карты. Вышел в прихожую, надел пальто и фуражку, вернулся в свою комнату, взял конверт и рулон с картами, выключил свет и вышел из дома, мягко прикрыв дверь.
Стояла прекрасная осенняя ночь, в небе сияли звезды, но было уже холодновато. Почувствовав облегчение, он энергично зашагал по пустынным улицам к «Гамбургу».
Закрыв бумаги в сейфе, он зашел в кают-компанию, пустынную в это время. Взял бутылку пива, стакан и сел на скамью. Увидев забытую кем-то на столе полупустую пачку сигарет, он вынул одну сигарету и закурил. Какие непредвиденные события, начавшиеся в этом самом месте, всего за день стали делом его жизни! Это наверняка поменяет и ход карьеры. Впервые он почувствовал гордость от мысли, что «Большой Лев» выбрал именно его из всех его товарищей. Не позднее чем завтра он доложит ему о своем решении выполнить боевую задачу. Его лодка исключительно мореходна, а команда прекрасно подготовлена. Он задавался вопросом, как его люди воспримут весть о такой смелой операции. Он не скрывал от себя, что риск был огромен, но чем больше он думал об этом, тем уверенней становился в успехе. Было приятно сознавать, что ему помогают люди выдающихся качеств подобно Эндрассу — его незаменимому старпому, Вессельсу и Шпару.
Прин смял сигарету о пепельницу, осушил стакан и встал, чтобы отправиться домой. Шел он неспеша, держа руки в карманах пальто и с грустью вспоминая минувшие годы.
Жизнь Прина никогда не была легкой. Инфляция, душившая Германию в 1923-м, разрушила его семью. В Лейпциге, еще подростком, он был вынужден бороться с суровой реальностью жизни. Его мать с трудом добывала пищу для своих трех детей: Гюнтера, Ганса-Иоахима и Лизелотте. Старшего из них, Гюнтера, посылали продавать в магазины кружева, которые закупала в деревне тётя, и он изо всех сил старался не быть замеченным своими товарищами по школе. Еще его мать писала картины, а чтобы увеличить скромные доходы, сдавала лучшую комнату студенту по имени Буцелиус.
Всю сознательную жизнь Гюнтер мечтал о дальних странствиях. В его комнатушке, выходившей на внутренний двор, над раскладушкой висел портрет любимого героя — Васко да Гамы, который в возрасте двадцати семи лет отправился навстречу неизвестности на трех крошечных парусных судах. Обогнул африканский континент, решительно взяв курс в океан, открывшийся перед ним, и открыл морской путь в сказочную страну Индию. Вот это жизнь!
И вот настал день, когда Гюнтер поведал матери о своем желании поступить в Морскую школу в Финкенвардере в Гамбурге. Фрау Прин не стала чинить препятствий на пути признания своего сына.
В школе капитана Олкерса обучение проходило ускоренно. Уже спустя три месяца после поступления начальник жал руки своим ученикам с пожеланием добрых начинаний в жизни. Свою морскую практику Гюнтер начал в качестве юнги на борту трехмачтового парусника с прямым вооружением «Гамбург» с чистки гальюнов. Жизнь моряка оказалась совсем не такой, какой он себе ее представлял. Однако на «Гамбурге» он возмужал в среде настоящих мужчин, которые учили его морской службе, как они сами себе ее представляли, зачастую грубой и жестокой.
Более чем когда-либо, он решил стать офицером. Поступив матросом на грузовое судно «Пфальсбург», чтобы завершить курс навигации, он усиленно готовился к экзаменам в Школе торгового флота. В итоге он получил диплом вахтенного офицера дальнего плавания и радиооператора, что позволило ему найти место четвертого помощника на пароходе «Сан-Франциско».
Теперь он носил красивую униформу с тонкой золотой полосой на рукаве и имел удобную каюту.
В конце января 1932 г. Прин успешно выдержал экзамены, завершив обучение. Получив диплом капитана, он достиг свой цели, попав на высший уровень морской иерархии. Он должен был стать, наконец, «первым на своем судне после Бога».
Последовательно он навещал конторы ведущих судоходных компаний: «Хапаг», «Сломанн», «Ридеман», а затем и тех, что поменьше. Удивление, уныние и чувство тревоги. Никто не уделял ни малейшего внимания его дипломам, безработица была на пике, и ответ был всегда один: «Вам не повезло. Тяжелые времена. Оставьте ваше имя и адрес, на случай если что-то подвернется, но мы вам ничего не обещаем».
Не теряя надежды получить судно, он оставался в Гамбурге, проживая свои сбережения. Чтобы протянуть подольше, он начал переводить книгу «China clipper», но из-за недостатка денег на пропитание и
