«Вот и осень, — говорю я себе. — Не вечен тот закат. Даже листья прокружатся мимо». Осень, осень, тобою отмечен каждый шаг расстоянья между мной и любимой! Вот осень, оказывается, наступила! Значит, пора. Чему пора? — непонятно. Я иду и иду на свидание с милой. Это в Харьков я возвращаюсь обратно. Здравствуй, Тамара! Мне не расстаться с такою. Нам по жизни пойти не вдвоем бы, а вместе! Ты — мое притяжение, умноженное тоскою. И дорога к тебе — лучшее из путешествий! Сосны шумят, раскачиваясь от усилий развеять мое одиночество из состраданья, и гуси расправили жесткие крылья для того, чтобы сократить расстоянья. Я палкой стучу по деревьям: «Откройтесь! Видите — я очарован осенью ранней». Но падают листья, сталкиваются, знакомясь, и дальше кружатся стаей воспоминаний. Да это не листья — ладони твои, конечно! Это руки твои, Тамара, зовут издалека. Где закат? Это ты загорелась навечно! Журавли полетели? Нет, я улетаю до срока. Листья летят. Всё вокруг закружилось, осень шествует по травам примятым. Вдохну — как запахла! Взгляну — как она засветилась! Как сосновая щепка, пронизанная закатом… «Ты чего зажурился? — спрашивает Семка.— Завтра праздник знаменательный встретим!» — «Праздник? Какой?» — «Ты забыл, значит. Вот как? Двадцать девятое октября. Двадцатипятилетье! День рожденья! Вот забыл, голова-то!» — «Двадцать пять! — говорю я. — Хорошая школа. Как же тебе запомнилась дата?» — «Ну, еще бы не помнить юбилей комсомола!» — «Вот так так! Совпаденье! Даже возрастом схожи! Двадцать пять комсомолу — и мне, между прочим. Как жалко, нету с нами Сережи! Он не знает об этом. Интересно уж очень!..» «А мне двадцать два будет скоро. Поговорить мне хотелось с тобою…» — «Что случилось? Время для разговора…» — «Я хочу коммунистом стать к новому бою… Я прошу, чтобы ты поручился, дал руку, чтобы всё рассказал мне, как надо. Ведь тебе же известна, как другу, моя биография от Сталинграда». «Знаю твою биографию, Сема, — думаю я, — биографию века. Биография эта отчизне знакома, всему поколению, до одного человека. О, поколение наше с оружием! Комсомольцы, проверенные в атаках!» Мы за башню завернули от стужи, согреваемся дыханием танка. Комсорг подходит с тетрадкою синей. «Привет! Принимаю комсомольские взносы». — «За октябрь? Хорошо! А скоро мы двинем?» — «А готовы?» — он отвечает вопросом. Сема взял свой билет голубой, с силуэтом Ленина. «Товарищ комсорг, взгляните,— и показывает страницу, где Семина карточка кем-то приклеена. — Похож я? Странно! Не успел измениться! А это, товарищ комсорг,— говорит он степенней, — моя биография здесь описана чисто: от сентября к сентябрю вписаны суммы стипендий, от сорок третьего — содержанье танкиста!» — «Это так, биография! — говорит Одиноков. — Посмотри — вот билет, разверните страницы. Это пуля прошла. Вот — от крови намокло. Вот биография, которой можно гордиться!»
