сотыхъ папенекъ и маменекъ въ Россіи. Ему не нужно было въ зят? ни титула, ни денегъ, вы шифра на эполетахъ; онъ хот?лъ благовоспитаннаго челов?ка и работника, который могъ бы быть ему преемникомъ въ той д?йствительно земской д?ятельности которой посвятилъ онъ всего себя и къ которой, какъ бы предчувствовалъ Борисъ Васильевичъ, его прямой насл?дникъ, сынъ, им?лъ мало склонности. 'Къ иному тянетъ Васю'! вырвалось у него однажды въ присутствіи Гриши съ какимъ-то бол?зненнымъ вздохомъ… Все это зналъ Гриша, и давно, не придавая даже этому какого нибудь особеннаго значенія, считалъ какъ бы д?ломъ пор?шеннымъ что ему въ бол?е или мен?е отдаленномъ будущемъ предстоитъ сд?латься мужемъ этой подраставшей бойкой д?вочки, съ которою онъ постоянно находился въ какихъ-то дружески бранчивыхъ отношеніяхъ, ссорясь и мирясь съ нею по десяти разъ на день… Страсть къ Антонин? Буйносовой вырвала какъ бы всесокрушающимъ ударомъ грома изъ души его вс? его мирныя прежнія помышленія. Читатель уже знаетъ изъ первыхъ главъ вашего разказа какое смущеніе вызвала эта страсть въ томъ тихомъ интимномъ мір? среди котораго жилъ до сихъ поръ молодой челов?къ.
Онъ повялъ тогда изъ словъ отца что имъ разбито было ц?лое зданіе иллюзій и надеждъ. Но въ ту пору онъ равнодушно, чуть не пренебрежительно отнесся къ этимъ словамъ… А теперь, теперь они звучали въ его воспоминаніи ч?мъ-то щемящимъ и назойливымъ и вызывали рядъ новыхъ воспоминаній всякихъ мелкихъ, ничтожныхъ по себ? фактиковъ, но изъ совокупности которыхъ слагалось во внутреннемъ его сознаніи уб?жденіе что отецъ былъ правъ, что въ нам?реніяхъ родителей Маніи относительно его, Гриши, произошло существенное изм?неніе, что 'ими потеряна въ него в?ра', что, обращаясь съ нимъ все такъ же какъ съ близкимъ, они не вид?ли уже въ немъ того кто такъ долго былъ для нихъ исключительно, родственно дорогъ… И все темн?е становилось на душ? молодаго челов?ка… Время усп?ло сд?лать свое: раздражающее, бол?зненное чувство которое внушила ему Антонина Буйносова усп?ло замереть, оставивъ въ немъ лишь какой-то осадокъ желчныхъ сожал?ній и стыда за себя, за 'позорную роль' въ которую она поставила его относительно себя. Онъ если еще и не забылъ ея, то вспоминалъ какъ сонъ, какъ тяжелый сонъ подъ впечатл?ніемъ котораго челов?къ долго не въ состояніи очнуться и войти въ обычную колею жизни. Онъ почиталъ себя теперь радикально исц?леннымъ, возвращеннымъ къ жизни, 'къ здоровой, нормальной жизни', какъ выражался онъ внутренно. Онъ съ какимъ-то особенно радостнымъ чувствомъ ?халъ изъ Петербурга во Вс?хсвятское; онъ тамъ, на берегахъ Невы, жадно стремился 'скор?е, скор?е опятъ въ ту родную, здоровую атмосферу, подальше отъ тамошняго безсмыслія и безсердечія, отъ цинизма этого себялюбія, тщеславія и мошенничества'… И вотъ онъ прі?халъ, онъ зд?сь, — но это уже не то, не то, онъ это чувствовалъ какими-то тончайшими фибрами своего существа, А она, эта недавняя 'б?довая' д?вочка, какъ она хороша стада съ этою ея теперь сдержанностью движеній и спокойнымъ взглядомъ!…
Что думала въ то же время Маша — трудно сказать. Она сама не разбиралась въ путаниц? мыслей, мгновенно наб?гавшихъ и такъ же быстро исчезавшихъ въ ея голов?. Это были даже не мысли, а какіе-то обрывки мыслей, какія-то недочувствованныя, торопливыя, р?зко противор?чившія другъ другу ощущенія. 'И гораздо лучше еслибъ онъ остался себ? тамъ, въ Петербург?, а то о чемъ вамъ теперь говорить съ нимъ?.. Бороду отпустилъ и красный такой… И что онъ тамъ д?лалъ въ Петербург?,- опять въ какую-нибудъ влюбился… Папа говорилъ что онъ ему процессъ выигралъ въ Сенат? и что онъ свое д?ло, за которымъ ?здилъ, хорошо ведетъ, что онъ становится очень д?ловымъ, — это очень хорошо… И совс?мъ не идетъ къ нему борода, зач?мъ онъ старитъ себя!.. Я ему разкажу, непрем?нно разкажу что я вид?ла ее за границей… Онъ какой-то сердитый прі?халъ, миссъ Симпсонъ говоритъ съ нимъ, а онъ едва отв?чаетъ; это даже не учтиво… И какъ долго я его не вид?ла, ц?лую в?чность!.. Какъ будетъ съ нимъ maman теперь, любопытно. А то она въ посл?днее время будто изб?гала совс?мъ говорить о немъ… Да и папа тоже…'
— Вы не давно изъ-за границы вернулись, Борисъ Васильевичъ? спрашивалъ между т?мъ Острометовъ, тяготясь молчаніемъ которое считалъ нужнымъ хранить до этой минуты.
— Да, отв?тилъ Троекуровъ, словно съ просонковъ, — я былъ за границей.
— Avec mademoiselle? продолжалъ тотъ, взглядывая на Машу съ видимымъ желаніемъ вызвать ее на отв?тъ.
— Да и я была тоже, сказала она.
— Въ первый разъ?
— Въ первый, да…
Степа выразилъ на лиц? своемъ необыкновенное удовольствіе:
— Я воображаю ваше восхищеніе!
— Чему?
— Ah mon Dieu, вс?мъ… Помилуйте, Европа… Посл? нашего-то…
Маша подняла на него весело загор?вшіеся глаза:
— Я ваше предпочитаю… Да и вы тоже, кажется?
— Я? Почему вы такъ думаете?
— Я васъ встр?тила на дняхъ… — в?дь это были вы? въ такой большой шапк?, наряженные въ допетровскій костюмъ… Я такъ и разсудила что вы непрем?нно должны быть славянофилъ.
Подъ усами Бориса Васильевича скользнула невольная улыбка; онъ повелъ чуть-чуть взглядомъ въ сторону Стелы я зат?мъ осторожно покачалъ годовой по адресу дочери.
Степа покрасн?лъ до самыхъ ушей, но нашелся:
— Это у меня фамильный нарядъ, отъ предка моего, Ефрема Острометова, бывшаго стольникомъ при цар? Михаил? ?едорович?.
— Скажите пожалуста, какъ онъ у васъ хорошо сохранился! самымъ серіознымъ тономъ проговорила Маша:- я думала, вы его изъ театра взяли.
Хозяинъ счелъ нужнымъ положитъ конецъ этому разговору:
— Monsieur Blanchard, обратился онъ къ Французу, — въ какую вышину полагаете вы вывести ст?ны школы?
Blanchard пустился въ техническія объясненія.
Но и до хозяйки, и до ея гостя съ л?вой стороны донесся черезъ разд?ляющее ихъ отъ Маши пространство стола хвостикъ разговора ея съ потомкомъ 'стольника Остромета.' Александра Павловна вспомнила какъ Маша на дняхъ, по возвращенія съ прогулки, разказывала ей хохоча объ этой встр?ч? съ нимъ, и съ ужасомъ, широко открывъ глаза, устремила ихъ теперь на дочь. Графъ Снядецкій-Лупандинъ повелъ въ свою очередь глазами на смутившееся на мигъ лицо Степы — и ухмыльнулся. Степа поймалъ на лету этотъ взглядъ и вскип?лъ съ этой минуты непремиримою ненавистью къ петербургскому 'аристократу'…
— Вы объ этомъ_съ Борисомъ Васильевичемъ поговорите, громко промолвилъ въ это время Павелъ Васильевичъ Юшковъ, отв?чая этими словами на ц?лую р?чь которую велъ ему съ самаго начала об?да сид?вшій подл? него Свищовъ.
— О чемъ это? спросилъ оборачиваясь Троекуровъ.
— О жел?зной дорог? на ***, которая должна примкнуть къ магистральной линіи у вашего города.
— А разв? такая линія предполагается?
— Это будетъ въ значительной м?р? завис?ть отъ вашего превосходительства, полушепотомъ, какъ бы таинственно, произнесъ 'московскій браво' и даже подмигнулъ слегка.
Борисъ Васильевичъ вопросительно взглянулъ на него только, и обратился снова съ какимъ то вопросомъ къ Бланшардъ.
XII
Въ гостиной, куда перешли пить кофе, общество разбилось на группы. Хозяйка, ужасно озабоченная мыслью объ 'inconvenance' Маши съ этимъ, 'б?днымъ молодымъ челов?комъ который въ первый разъ прі?халъ въ домъ об?дать,' всячески старалась собственною своею любезностью изгладить въ немъ 'дурное впечатл?ніе', какое, по ея мн?нію, должна была произвести на него ея дочь. Она посадила его теперь подл? себя, разспрашивала подробно обо всемъ что въ ея понятіяхъ могло интересовать его: о его матери, о которой она слыхала какъ о большой музыкантш?, о м?ст? его воспитанія, о томъ живалъ ли онъ
