— Сымемъ-съ, отозвался на это изъ-за дверей будуара Никандръ.
Антонина Дмитріевна, въ сопровожденіи Вари, прошла въ туалетную. Зяблинъ вышелъ на крыльцо, надвинулъ шляпу на самыя брови и, ус?вшись въ одно изъ стоявшихъ тутъ жел?зныхъ креселъ, уложилъ подбородокъ на сложенныя надъ набалдашникомъ палки руки и вперилъ по направленію льва свои примигивавшіе отъ слабости глаза, въ тревожномъ ожиданіи возвращенія своего пріятеля. 'Лишь бы только баталіи какой не произошло', думалъ онъ: 'челов?къ онъ хорошій, конечно, только все же за это мужичье отв?чать нельзя'…
II
Титъ Титычъ.
Чтобъ я перенесъ такую обиду надъ собой!… Да что это за времена пришли! Н?тъ, стой!… Настасья, см?етъ меня кто обид?ть?
Настасья Панкратьевна.
Никто, батюшка, Китъ Китычъ, не см?етъ васъ обид?ть. Вы сами всякаго обидите.
Титъ Титычъ.
Я обижу, я и помилую, а то деньгами заплачу.
Прошло часа полтора. Старый 'бригантъ', сладко пригр?тый весеннимъ солнцемъ, опустивъ голову на грудь и выпустивъ палку изъ рукъ, начиналъ подремывать на своемъ жел?зномъ с?далищ?, когда грохотъ знакомаго ему экипажа по каменной настилк? льва вырвалъ его внезапно изъ т?сно уже начинавшихъ обнимать его объятій сна. Онъ встрепенулся, усиленно приподнялъ в?ки, устремляя зрачки впередъ…
Провъ Ефремовичъ Сусальцевъ, огибая клумбу, катилъ къ крыльцу на б?говыхъ дрожкахъ, запряженныхъ доброю, сытою п?гашкой, лоснившеюся отъ пота. Хозяинъ ея, подъ стать ей, держа вожжи одною рукой, вытиралъ другою большимъ фуляромъ свое влажное, точно посл? бани, и загор?лое до цв?та м?ди лицо.
— Ну, баринъ, весело заголосилъ онъ, завидя Зяблина, — откаталъ же я крутъ сегодня, верстъ двадцать, безъ передышки, почитай… Бери П?гаша, крикнулъ онъ выб?жавшему изъ с?ней парню въ б?лой рубах?,- да, гляди, сказать Артешк? кучеру, чтобы до проводки вытереть его досуха, а опосля второй разъ!..
Парень посп?шно взялъ лошадь подъ уздцы, между т?мъ какъ Сусальцевъ, тяжело перекинувъ ногу черезъ сид?нье дрожекъ, спускался наземь и расправлялъ члены съ какимъ-то блаженнымъ чувствомъ здоровой усталости.
— Ну, веди!.. Здорово, баринъ, не видались еще сегодня, поднявшись по ступенькамъ, подалъ онъ свою широкую руку пріятелю: почивали какъ прошлою ночью?
— Благодарю!.. Я все поджидалъ васъ, торопливо промямлилъ тотъ.
— Во!.. Аль что у васъ особенное есть? спросилъ н?сколько удивленно Провъ Ефремовичъ.
— Д?йствительно… Неожиданное даже совершенно, пролепеталъ опять одол?ваемый смущеніемъ 'бригантъ'.
Сусальцевъ дернулъ нервно плечами:
— Да что у насъ, неблагополучіе какое? Такъ говорите прямо, чего тутъ!..
И онъ машинально повелъ кругомъ себя вопросительнымъ взглядомъ.
Зяблинъ не усп?лъ отв?тить.
— Это что-жь? проговорилъ дрогнувшимъ голосомъ Сусальцевъ, указывая рукой на открытыя сплошь окна по л?вой сторон? нижняго этажа.
— Антонина Дмитріевна прибыла, выговорилъ чуть слышно 'бригантъ'.
— Антонина Дмитріевна!..
Сусальцевъ побл?дн?лъ какъ полотно подъ своимъ загарромъ. — Давно?
— Часа два… Приказала сейчасъ же предварить ее, когда вы вернетесь, таинственно прибавилъ Зяблинъ и съ видимымъ безпокойствомъ глянулъ въ лицо пріятелю: — вы ужь пожалуйста…
Голосъ его оборвался.
— Что? будто разс?янно спросилъ тотъ.
— Сдержите себя! еле слышно произнесъ Зяблинъ.
Въ глазахъ Сусальцева мелькнула какая-то жгучая искра.
Онъ выпрямился. какъ бы пріосанился, откидывая голову и плечи назадъ, и внезапнымъ движеніемъ, словно купальщикь, собирающійся кинуться въ студеную воду, зашагалъ своею быстрою, подрагивавшею походкой къ аппартаменту Антонины Дмитріевны.
Онъ вошелъ въ гостиную. Она была пуста, но изъ-за двери сос?дняго будуара донесся до него хорошо ему знакомый съ его гортанными звуками голосъ, — голосъ жены. Она о чемъ-то спрашивала у бывшей очевидно съ нею тамъ н?мой д?вочки, горничной ея, такъ какъ отв?товъ на вопросы ея не слышалось и она продолжала говорить одна… Сусальцевъ остановился посреди комнаты, тяжело переводя дыханіе.
Но шумъ его шаговъ донесся до будуара.
— Кто это, mon mari? услышалъ онъ ея вопросъ и см?хъ, — св?жій, беззаботный см?хъ…
— Я! постарался онъ произнести какъ можно спокойн?е.
— Такъ войдите же, я од?та. Онъ вошелъ.
Будуаръ, со снятыми уже со ст?нъ его и мебели чахлами и разложенными по столамъ и диванамъ кипами б?лья и туалетовъ, только-что вынутыхъ изъ прибывшаго съ г-жею Сусальцевой чемодана, походилъ теперь на какой-то не то модный, не то ювелирный магазинъ. Яркіе лучи солнца переб?гали струйками по н?жнымъ цв?тамъ юпокъ, корсажей и накидокъ, гор?ли искристыми блестками на брилліантовой грани брошекъ и фермуаровъ, покоившихся на синемъ бархат? своихъ раскрытыхъ футляровъ… Антонина Дмитріевна, наклонившись надъ круглымъ столомъ посреди комнаты, разбиралась въ ц?ломъ клад? лежавшихъ на немъ кружевъ.
— Bonjour, Probe! не перем?няя положенія, проговорила она т?мъ спокойнымъ тономъ, съ какимъ здороваются съ людьми, съ которыми вид?лись еще вчера.
'Probe' недвижно и безмолвно гляд?лъ на нее: языкъ его не ворочался, въ глазахъ стоялъ туманъ…
Она подняла на него см?ющіеся глаза:
— Можете къ ручк? подойти, я дозволяю…
— Къ ручк?!..
Лицо его сд?лалось вдругъ страшно: яблоки глазъ словно хот?ли выскочить изъ-подъ в?къ; въ углахъ губъ закип?ла п?на…
— Вонъ отсюда! крикнулъ онъ неестественнымъ, визгливымъ фальцетомъ, дрожа вс?мъ т?ломъ.
Антонина Дмитріевна, повидимому, предвид?ла этотъ ожидавшій ее пріемъ и заран?е приготовилась къ нему. Она побл?дн?ла слегка, но не смутилась, не отвела глазъ, поднявшихся на мужа, и т?мъ же спокойнымъ тономъ, съ какимъ сейчасъ прив?тствовала его своимъ 'bonjour, Probe':
— Принеси Прову Ефремовичу стаканъ воды, Варя! сказала она н?мой д?вочк?, откладывавшей въ особый картонъ на другой сторон? стола кружева, отбираемыя барыней.
Варя злыми какъ у дикой кошки глазами глянула въ свою очередь прямо въ лицо Сусальцева и съ глухимъ мычаніемъ вышла изъ комнаты.
— Если бы вы были порядочный челов?къ, твердо выговорила Антонина Дмитріевна, все также не отрываясь взглядомъ отъ мужа, — вы бы знали, что одни варвары могутъ такъ обращаться съ женщиной!..
Сусальцева какъ-то невольно повела отъ этихъ словъ; зрачки его усиленно заморгали…
Она стояла предъ нимъ, бл?дная и св?жая, какъ б?лая роза, въ восхитительномъ, шитомъ гладью
