кровати.
— Дорогіе мои! послышался задыхавшійся голосъ старика…
Медлительная, съ выраженіемъ какого-то таинственнаго, одному ему будто понятнаго, счастія улыбка складывалась на его син?вшихъ уже губахъ:
— Отхожу въ лоно В?чнаго, къ Творцу моему… Простите, вс?!..
Померкшіе глаза его остановились на Александр? Павловн?:
— Благословите… меня… чистая! внятно прошепталъ онъ.
Она быстро подошла, подняла сложенные пальцы, широко перекрестила его и приложилась губами въ его лбу, глотая слезы, удерживая чрезъ силу душившее ее рыданіе.
— Маша, пролепеталъ онъ тутъ же.
Маша, скользнувъ изъ-за плеча матери и судорожно кривя губы, припала лбомъ къ его подушк?, ц?луя его с?дые, шерстившіе н?жныя щеки ея, волосы.
Онъ посл?днимъ усиліемъ какъ бы прижался къ ней; рука, которую онъ видимо хот?лъ поднять надъ головой ея, съ мучительною натугой шевелила безсильными, костен?вшими уже пальцами…
— Тамъ… съ нею… о теб?… пролепеталъ онъ какъ въ бреду. Но Маша поняла: на порог? иной жизни это было у него все то же представленіе о какой-то идеальной связи между ею и тою, давно отошедшею въ в?чность княжною Линой Шастуновой, 'съ которой встр?тится онъ тамъ…'
— За отцомъ Матв?емъ послали? отойдя отъ постели, торопливо спрашивала между т?мъ Александра Павловна на ухо Анфисы Дмитріевны.
Та утвердительно кивнула.
Высокій, строгаго вида священникъ входилъ въ эту же минуту въ комнату.
Окружавшіе постель разступились, давая ему пройти… Лучъ солнца, пробиваясь изъ-подъ опущенныхъ сторъ, блеснулъ на позолот? креста, поднятаго имъ надъ умиравшимъ…
— В?ровахъ, т?мъ же возглаголахъ, явственно и умиленно произнесъ тотъ.
Докторъ, не выпуская руки его изъ нажатыхъ на пульсъ пальцевъ своихъ, обвелъ окружающихъ быстрымъ, строгимъ взглядомъ: 'Сейчасъ конецъ', говорилъ этотъ взглядъ…
— Василій, братъ!.. неудержимо вскликнулъ, роняя голову на од?яло, Павелъ Григорьевичъ, котораго сынъ опустилъ на кресло подл? постели…
— Голубчикъ… прощай!.. Вс?… простите… послышался опять предсмертно хрип?вшій уже голосъ старца. Мутные глаза его какъ бы старались обнять, собрать въ одинъ фокусъ эти вс? наклонившіяся надъ нимъ милыя ему лица…
И вдругъ, словно весь озаренный неземнымъ уже восторгомъ, усиленно моргая в?ками, какъ бы отстаивая свой остатный мигъ жизни для посл?дняго зав?та:
— Да не гаснутъ св?точи въ рукахъ вашихъ!.. проговорилъ онъ и затихъ весь…
— Отходную, батюшка, шепнула Анфиса отцу Матв?ю.
— Владыко Господи Вседержителю, Отче Господа нашего Іисуса Христа, иже не хотяй смерти гр?шному, но обращенія и живота, молимся и Ти д?емъ… полушопотомъ началъ священникъ.
— Господи помилуй! раздался дрожащій юношескій голосъ, голосъ Васи. Онъ стоялъ за вс?ми, скрестивъ опущенныя руки и не отрываясь полными слезъ глазами отъ изнеможеннаго лика отходившаго, какъ бы воспринимая внутрь себя это зр?лище безбоязненной, 'непостыдной, мирной' кончины…
— Душу раба Твоего Василія отъ всякія узы разр?ши и остави прегр?шенія ему, яже отъ юности, в?домая и нев?домая…
Николай Ивановичъ ?ирсовъ выпустилъ изъ своей руку Василія Григорьевича, поднялъ голову и перекрестился.
Вс? единымъ движеніемъ опустились на кол?ни… Женщины зарыдали… Все также не отрывавшіеся отъ усопшаго глаза Васи сіяли какъ дв? зв?зды.
— Праведникъ былъ! прошепталъ какъ бы про себя отецъ Матв?й…
---
Смерть брата произвела на Павла Григорьевича Юшкова поражающее впечатл?ніе, какъ ни былъ онъ приготовленъ къ ней издавна. Но самъ онъ былъ далеко не молодъ, а прежняя трудовая морская жизнь и Севастопольское сид?нье конечно не даромъ были имъ прожиты… Его должны были на рукахъ поднять со смертнаго одра брата, на который безсильно рухнулъ онъ грудью въ минуту посл?дняго ц?лованья: у него отнялись ноги… Докторъ ув?рялъ впрочемъ и его, и вс?хъ остальныхъ въ дом?, что это 'локальное' и временное нервное пораженіе, не грозящее нисколько общему состоянію организма, и которое непрем?нно должно уступить л?ченію электричествомъ и массажемъ, 'превосходно приспособляемыми теперь наукой къ такого рода случаямъ' (изъ Москвы поэтому посп?шно выписанъ былъ для сего какой-то изв?стный массажеръ, а молодой, недавно поступившій въ больницу Всесвятскаго помощникомъ къ Николаю Ивановичу, врачъ, спеціально занимавшійся въ Москв? электротерапіей, являлся каждое утро въ комнату Павла Григорьевича пользовать его по вс?мъ правиламъ ея), но съ женой онъ былъ бол?е откровененъ: 'Въ эти годы подшибленнаго танцоромъ опять не поставишь', говорилъ онъ со своимъ всегдашнимъ добродушнымъ шутовствомъ, — 'ну, а на облегченіе все же над?яться можно'… Усопшаго повезли хоронить въ Углы, рядомъ съ покойною В?рой ?оминичной Юшковой. Старый морякъ, не смотря ни на какія ув?щанія доктора и Троекуровыхъ, присутствовалъ при отп?ваніи и погребеніи, вися на плечахъ сына и слугъ, поддерживавшихъ его съ об?ихъ сторонъ, такъ какъ с?сть въ кресло во время службы онъ ни за что не согласился… Подл? могилъ жены и брата онъ тутъ же вел?лъ вырыть заран?е третью для себя, и долго не соглашался пере?хать опять во Всесвятское, какъ о томъ настоятельно просили Троекуровы и, чуть не бранясь, требовалъ Николай Ивановичъ. 'Оставьте меня съ ними посл?дніе дни доживать', говорилъ онъ, указывая на эти родныя ему могилы… Одно 'простое разсужденіе' Маши, какъ выражалась она, заставило его уступить. 'А какъ же Гриш? быть?' говорила она: 'в?дь еслибъ онъ не остался съ вами въ Углахъ, я бы его презирала, а безъ него также мн?… и вс?мъ намъ'. посп?шила она прибавить, 'скучно будетъ'. Какъ ни глубоко печаленъ былъ старый морякъ, онъ не могъ не усм?хнуться. 'Противъ васъ, какъ при Нордъ-Ост?, никакіе паруса не устоятъ', отв?тилъ онъ и пере?халъ опять въ павильонъ Всесвятскаго, занявъ себ? теперь подъ спальню именно ту комнату. гд? отошелъ въ жизнь в?чную 'праведникъ-братъ'…
V
Дни, сл?довавшіе за возвращеніемъ Троекуровыхъ и Павла Григорьевича изъ Угловъ, были тяжелы и для него, и для нихъ. Домъ съ утра до вечера былъ полонъ гостей. 'Весь у?здъ', какъ говорится, м?стное дворянство и земство сочли нужнымъ перебывать во Всесвятскомъ у почтеннаго старика предводителя, котораго д?йствительно любили весьма многіе, а не уважать не могъ никто, для выраженія своихъ собол?знованій по случаю кончины его брата и приключившагося съ нимъ самимъ недуга. Кром? участія, не малое число 'собол?зновавшихъ' побуждены были къ этому желаніемъ узнать, настолько-ли этотъ недугъ важенъ, чтобы заставить старика р?шительно отказаться отъ лежавшей на немъ должности, и д?йствительно-ли въ такомъ случа? вступитъ въ исправленіе ея, какъ подбаллоткрованный къ нему кандидатъ, 'генералъ' Троекуровъ, такъ упорно и въ теченіе столь долгихъ л?тъ отказывавшійся ото всякой общественной службы. Вопросъ этотъ былъ весьма важенъ для н?которыхъ явныхъ и тайныхъ у?здныхъ честолюбцевъ и интригановъ. Свищовъ, узнавъ о случившемся, возликовалъ душой: предъ нимъ открывалось теперь обширное поле д?йствій…
Поединокъ, устроенный стараніями его между графомъ Снядецкимъ-Лупандинымъ и Острометовымъ, въ видахъ нужнаго ему 'скандала', не перешелъ, какъ мы уже знаемъ, за границу предварительныхъ переговоровъ. Посланный имправникомъ становой для отобранія отъ противниковъ подписки о томъ, что они драться не будутъ, получилъ отъ обоихъ эти подписки безъ мал?йшаго возраженія. Графъ счелъ только нужнымъ пожать плечомъ, какъ бы говоря: 'н?м?ю предъ закономъ', а Степа не то надменно, не то иронически усм?хнулся и, уронивъ сквозь зубы: 'я крови этого господина не жажду', — предложилъ становому водки. Вышла совс?мъ не та 'картина', какую, зат?вая эту исторію, рисовало себ? пылкое
