собственному адресу.
Алекс?й Серг?евичъ какъ бы невольно прижмурился на него: 'ахъ ты, молъ, тонкая штука!'
— Такой, 'дикарь', сказалъ онъ громко, — что патентованные куртизаны предъ нимъ вс? насъ. Между женщинами succes fou!…
— Ну, братъ, это оставь! Какія тутъ женщины для старой фигуры, какъ я; и не привыкъ я съ ними…
— А такъ 'не привыкъ', что он? вознесутъ тебя, куда, можетъ быть, ты и самъ не думаешь теперь. Женщины въ настоящую пору бол?е, ч?мъ когда-нибудь, сила. И я радъ, потому, что именно такой св?жій, кр?пкій челов?къ нуженъ намъ теперь. Очень уже дряблы вс? мы стали, да и пригляд?лись къ намъ къ тому же; а теб? пов?рятъ, въ теб? будутъ вид?ть какъ будто посланнаго особымъ предопред?леніемъ судьбы разр?шить и совершить то, на что пока не см?ютъ еще р?шиться…
Подъ темными р?сницами генерала блеснулъ мгновенный, какъ зарница, лучъ какой-то неодолимой радости. Но онъ тутъ же вскинулъ посп?шно голову и замахалъ руками.
— Не слушай ты его пожалуйста, Троекуровъ! Клянусь Богомъ, насочинилъ онъ такого, что и подходящаго къ тому ничего н?тъ.
— Ну, это намъ покажетъ близкое будущее, возразилъ, Колонтай, — и говорить объ этомъ намъ бол?е нечего.
Онъ примоклъ на мигъ, затянулся сигарой и началъ зат?мъ опять:
— А общее положеніе наше скверно, — согласенъ ты, Троекуровъ?
— Не красиво, холодно подтвердилъ тотъ.
— И надобно же наконецъ серьозно подумать, какъ изъ него выпутаться.
— Не м?шало бы, т?мъ же тономъ проронилъ Борисъ Васильевичъ.
— Какъ ты это безучастно говоришь, съ шутливымъ упрекомъ зам?тилъ Колонтай:- ты точно не придаешь этому того серьезнаго, грознаго, можно даже сказать, значенія, какое оно им?етъ на самомъ д?л?.
Троекуровъ погляд?лъ на него загадочнымъ взглядомъ:
— Я жду того, что ты мн? скажешь о твоихъ соображеніяхъ по поводу этого.
— Что я скажу? А вотъ, наприм?ръ, самое св?жее. На дняхъ велись у него переговоры съ Ротшильдомъ о займ? для возстановленія нашей валюты, которая, пожалуй, можетъ скоро упасть наконецъ до ц?нности рубля за франкъ. Знаешь, что онъ отв?тилъ?
— Не знаю.
— Усм?хнулся очень нелюбезно и сказалъ: 'Quand vous aurez un gouvernement serieux, on pourra causer; jusque la vous ne trouverez d'argent nulle part.'
— 'Gouvernement serieux', — это должно значить, надо думать, констинуціонное правительство?
— Само собою, какъ во всемъ образованномъ мір?.
— Такъ. Ну, а въ былую пору, когда за самое слово 'конституція' можно было въ Сибирь попасть, какъ высоко стояла наша валюта и находили-ли мы деньги за границей?
— Послушай однако, mon cher, — и собес?дникъ его пожалъ плечами, — нельзя такъ аргументировать. Не желаешь же ты въ самомъ д?л? вернуться къ Николаевскимъ временамъ, да еслибъ это кому-либо серьезно и вздумалось, разв? это возможно было бы сд?лать?
— Времена дикаго абсолютизма отошли, къ счастію, безвозратно въ в?чность, отпустилъ въ вид? сентенціи губернаторъ и высоком?рно приподнялъ углы губъ.
— Мы сл?довательно, спросилъ Борисъ Васильевичъ, какъ бы вовсе не слыхавъ его возраженія, — мы сл?довательно теперь, испугавшись, что намъ Ротшильдъ денегъ не дастъ, посп?шимъ завести у себя 'gouvernement serieux?'
— Никто не думаетъ ничего пока 'заводить', возразилъ своимъ все также мягкимъ голосомъ, но какъ бы съ легкимъ отт?нкомъ нетерп?нія, Алекс?й Серг?евичъ; — мы говоримъ зд?сь между собою, какъ люди, равно заинтересованные въ одномъ вс?мъ намъ общемъ… патріотическомъ, можно сказать, д?л?. Истины скрывать отъ себя нечего. Царствованіе приходитъ въ концу, и конецъ этотъ, къ несчастію, далеко не осуществляетъ т?хъ радужныхъ надеждъ, на которыя давало намъ вс?мъ право его блестящее начало. Об?щаній этихъ оно не сдержало; начавъ за здравіе, какъ говоритъ пословица, оно сводитъ за упокой. Оно оставило въ сторон?, откинуло, пренебрегло ту историческую логику, которая требуетъ, подъ страхомъ гибели, чтобы, принявшись за перестройку государственнаго зданія, утверждался въ немъ камень за камнемъ до самаго его clef de voute, такъ какъ иначе возведенный сводъ обрушится и подавитъ все, что подъ нимъ находится… Мы именно теперь въ этомъ положеніи. Совершенныя у насъ реформы не вытекали строго, посл?довательно одна изъ другой, не соображались въ органически существующей между ними связи. Он?, какъ бы вполн? случайно, точно выскакивали изъ портфеля того или другаго министра и, пройдя для проформы сквозь дырявое сито нашего старья въ государственномъ сов?т?, насаждались на русскую почву безо всякаго участія, безо всякаго права контроля надъ ними со стороны живыхъ общественныхъ элементовъ страны. Изъ этого въ результат? выросъ на д?л? невообразимый ералашъ. Т? же министры всл?дъ зат?мъ обр?зывали, коверкали, кал?чили ихъ, иногда до неузнаваемости, всякими произвольными толкованіями и циркулярами, заставляли ихъ служить ц?лямъ, совершенно противоположнымъ иде?, положенной въ ихъ основаніе… Такъ оно, или н?тъ?
Троекуровъ утвердительно кивнулъ:
— Такъ!
— Оставить итти дальше д?ла, такъ, какъ они идутъ, нельзя, ты согласенъ?
— Согласенъ.
— Само правительство сд?лать это не въ состояніи?
— Ты находишь?
— Ты, кажется, самъ, какъ и всякій н?сколько толковый челов?къ въ Россіи, долженъ это вид?ть. Иниціатива у власти замерла окончательно. Различные представители ея идутъ врознь и въ пом?ху другъ другу, общей программы не существуетъ. Колебаніе, недов?ріе къ себ?, р?зкій разладъ между вчерашнимъ и сегодняшнимъ сказывается въ каждой принимаемой новой м?р?, въ каждомъ распоряженіи. Недовольство страны растетъ ежедневно все сильн?е… Нечего намъ д?лать себ? иллюзій, милый другъ: пистолетъ Соловьева зарядило это всеобщее недовольство Россіи своимъ безпомощнымъ, сводящимъ себя на н?тъ, правительствомъ. Наши нигилисты не что иное, какъ перелившаяся чрезъ край п?на общественнаго раздраженія. Комическимъ сид?ньемъ дворниковъ у воротъ, ниже временными генералъ-губернаторствами, съ полномочіями, которыми одинъ воспользуется, пожалуй, такъ, что заставитъ б?жать изъ-подъ своего начала самыхъ мирныхъ и благорасположенныхъ гражданъ, а другой и вовсе не сочтетъ нужнымъ воспользоваться, — такими м?рами д?лу успокоенія общества не поможешь, а возбудишь разв? только новый см?хъ, новое глумленіе надъ собою.
— Правда, коротко выговорилъ Троекуровъ.
Алекс?й Серг?евичъ, полулежавшій до сей минуты на диван?, приподнялся, кинулъ недокуренную свою сигару въ красивую майоликовую вазу-пепельницу, стоявшую на сос?днемъ стол?, и заговорилъ съ возрастающимъ оживленіемъ, видимо ободренный утвердительнымъ откликомъ стараго товарища:
— Ты сказалъ 'правда', и я не сомн?вался ни единой минуты, что съ основными посылками моими ты непрем?нно согласишься. Позволь же мн? теперь вывести изъ нихъ заключеніе въ трехъ словахъ?
— Говори, я слушаю.
— Положеніе вещей въ Россіи дол?е терпимо быть не можетъ. Настоящая форма правительства оказывается неспособною изм?нить его къ лучшему. Ergo…
— Созовемъ парламентъ? договорилъ за него Борисъ Васильевичъ.
По лицу его собес?дника проб?жала какъ бы т?нь.
— Слово это теб? не нравится, но я и не им?лъ его въ виду… До европейскаго полнаго парламентаризма намъ еще далеко, и ты, над?юсь, не считаешь меня способнымъ увлекаться съ этой стороны юношескими мечтами. Но узнать мн?нія самой страны о томъ, какъ спастись отъ бездны, къ которой несомн?нно она идетъ быстрыми шагами, это я считаю неизб?жнымъ, неотвратимымъ, произнесъ съ особымъ в?скимъ удареніемъ Колонтай, — и ч?мъ скор?е будутъ им?ть мужество приб?гнуть къ этому, т?мъ будетъ лучше!
Не отрываясь ухомъ и глазами, съ напряженнымъ вниманіемъ прислушивался къ этимъ словамъ
