получающую прямо внушенія свои отъ революціоннаго подполья, — и предъ которою вы же, вы, сочинившіе ее, дрожите, какъ неразумные и трусливые ребята… Этотъ безобразный и пошл?йшій изо всего им?ющагося пошлаго въ мір? кумиръ вы поставили на м?сто всякой иной власти и падаете предъ нимъ ницъ, и заставляете волей или неволей покланятьему все, что ни на есть въ государств?. Какого же можете вы ожидать отъ людей взросшихъ, вскормленныхъ на такомъ порядк? вещей настоящаго, правильнаго 'мн?нія' и 'осв?щенія'? Сбитые повально съ толку, запуганные двадцатипятил?тнею пропов?дью знаменитыхъ 'освободительныхъ идей', обращенные въ чист?йшее Панургово стадо, лишенные давно всякой независимости характера и привычки мыслить сами по себ?, что способны будутъ вамъ сказать эти, 'интеллигентные' сов?тники короны, 'консерваторы' и 'либералы', на которыхъ возлагаете вы ваши надежды, — что, кром? т?хъ же невыразимо пошлыхъ фразъ общегазетнаго содержанія, которыми то-и-д?ло пробавляются они на своихъ м?стныхъ 'собраніяхъ'? А если между ними и найдутся, — я допускаю и хочу в?рить, что найдутся и такіе, — если выищутся люди, у которыхъ удержалось какимъ-нибудь чудомъ, не смотря на общее умственное и нравственное крушеніе, достаточно здраваго толка въ голов?, а въ душ? мужества, чтобы выложить вамъ правду во всей ея нагот?, такъ вы же дадите выпустить на нихъ всю стаю псовъ изъ подворотенъ той же вашей прессы, вы же отдадите ихъ на съ?деніе, на осм?яніе, на опозореніе предъ всею Россіей и внесете безъ протеста этотъ фактъ въ ваши протоколы, въ силу-молъ 'уваженія къ общественному мн?нію'.
Просв?щенный губернаторъ не выдержалъ и опять вломился въ разговоръ:
— Такъ неужели же, ваше превосходительство, сл?дуетъ, по-вашему, правительству заставить молчать русское печатное слово?
Троекуровъ не отв?чалъ. Государственный сановникъ покосился еще разъ съ недовольнымъ видомъ на племянника и заговорилъ самъ:
— Mon cher, то, чты ты говоришь — это… c'est un requisitoire absolu… et imperieux, прибавилъ онъ какъ бы чуть-чуть колко, — противъ всего настоящаго положенія вещей… Ты, можетъ быть, н?сколько и преувеличиваешь: я полагаю, что людей мыслящихъ здраво и независимо у насъ гораздо бол?е, ч?мъ это можетъ казаться съ перваго взгляда. Но положимъ даже, что нарисованная тобою картина и совс?мъ в?рна. Дальше что же? Le remede?… Я теб? высказалъ мое посильное мн?ніе, и могу лишь прибавить къ этому, что не я одинъ держусь его. Ты его считаешь неправильнымъ и разбиваешь въ прахъ. Прекрасно! Что же по- твоему нужно?
— Нужна сильная власть, только съ открытыми глазами, выговорилъ Борисъ Васильевичъ.
Впечатл?ніе чего-то похожаго на ударъ бича произвели эти слова на слушавшихъ. Алекс?й Серг?евичъ Колонтай опустилъ мгновенно в?ки не то смущенно, не то досадливо. Генералъ Бахратидовъ съ какимъ-то инквизиціоннымъ выраженіемъ вперилъ взглядъ въ 'стараго камрада': изъ чего, молъ, братъ, ты въ эту сторону гнешь? 'Quelle ganache!' говорили, казалось, запрыгавшіе опять во вс? стороны мышиные глазки просв?щеннаго губернатора. Одинъ Провъ Ефремовичъ кивнулъ какъ бы одобрительно головой.
Борисъ Васильевичъ провелъ рукой по глазамъ, обвелъ ими кругомъ и прочелъ эти выраженія на лицахъ:
— Что, странно вамъ кажется? Рабъ — готовы были бы вы сказать?
— Троекуровъ, что ты? воскликнулъ Колонтай, быстро оборачиваясь на него, — кому можетъ притти въ голову…
Тотъ усм?хнулся въ его успокоеніе:
— Не трудись доказывать!… Ты, разум?ется, да и не одинъ ты, вырвалось у него неудержимою вспышкой гордости, — знаете, что это ко мн? относиться не можетъ… Но вамъ, — я разум?ю вашъ петербургскій сановный и 'интеллигентный' міръ, — вамъ, помимо воли вашей, звучатъ фальшивою нотой, ч?мъ-то подозрительнымъ такія слова въ устахъ челов?ка, ничего не ищущаго у власти, когда вы привыкли вид?ть кругомъ себя людей, которые единственно отъ нея кормятся и въ то же время употребляютъ вс? усилія 'свести ее на н?тъ', по твоему выраженію. Говорить о власти, когда у васъ посл?дній мальчишка пересталъ признавать ее!… Вы до такой степени потеряли тамъ чутье, смыслъ вашей народности, — извини за откровенность, Колонтай, — что въ вашихъ понятіяхъ монархическій принцип? въ Россіи то же, что какой-нибудь pouvoir executif въ прочихъ странахъ вселенной, что русскій Самодержецъ, тотъ же король или президентъ, разум?емый какъ одно изъ звеньевъ общей государственной машины и движущійся въ ней какъ въ ящик?, въ т?сныхъ рамкахъ изв?стной, строго отведенной ему доли д?ятельности. А онъ, этотъ русскій Царь, — въ представленіи о немъ сказался для русскаго народа весь смыслъ его бытія, оправданіе вс?хъ его прошлыхъ жертвъ, солнце, безъ котораго заледен?лъ бы онъ въ своихъ сн?гахъ. Безъ Царя, единовластнаго, ни предъ к?мъ, кром? Бога, неотв?тственнаго, говоритъ ему его прирожденный государственный инстинктъ, Россія — дикая бродячая орда, безначальная дебрь, добыча чужеземца, та же бывшая Польша, которую онъ такъ м?тко окрестилъ 'безголовою'. Для народа этого 'Царь' — все: хоругвь, палладіумъ, святыня горняя, отъ которой одной льются на него св?тъ и милость и къ которой единственно возносятся вс? его упованія… И вы безразсудно почитаете возможнымъ посягнуть на эту его святыню!..
— В?рно, ваше превосходительство, в?рно! вырвалось вдругъ неудержимо у Сусальцева, и онъ даже весь вспыхнулъ при этомъ.
— Любезный другъ, il faut s'entendre, посп?шно заговорилъ Алекс?й Серг?евичъ, — разум?ешь-ли ты подъ 'русскимъ народомъ' одно крестьянство и вообще податныя сословія, или включаешь сюда и насъ, образованный классъ, то, что называется 'обществомъ'. которое, ты согласись однако, им?етъ тоже н?которое право быть удовлетвореннымъ въ разумныхъ своихъ требованіяхъ?
— Н?тъ, не им?етъ, р?зко возразилъ, сдвигая брови, Борисъ Васильевичъ. — не им?етъ никакого, если требованія эти противор?чатъ всему тому, что органически выработала исторія его страны, когда идутъ они въ разр?зъ съ разум?ніемъ всей огромной массы ея населенія… И что такое сочиненное вами теперь 'общество', опред?лите мн? его общую физіономію! Было когда-то дворянство; хорошо оно было, дурно-ли, но положеніе его въ общемъ состав? государства было совершенно ясно и опред?ленно: служилое сословіе съ одной стороны, землевлад?льческое съ другой, — оно было т?сно связано равно съ верхомъ и съ низомъ: со властью — службой, съ землепашцемъ — общими имъ интересами почвы. Естественно, бол?е образованный, ч?мъ мужикъ, пом?щикъ-дворянинъ былъ вм?ст? съ т?мъ естественный Kulturtrager, проводникъ св?та въ обитаемой имъ м?стности… Дворянство упразднили; его двойная традиціонная связь съ престоломъ и народомъ порвана, самое значеніе его, какъ класса передоваго по образованію. злобно отрицается нын?шнимъ повсюду воцарившимся разночинцемъ… Кто же занялъ теперь его м?сто, кто восполнилъ собою образованную его упраздненіемъ пустоту между царемъ и сермягой? Нажившійся кабатчикъ, жидъ-концессіонеръ, адвокатъ, газетчикъ, профессоръ изъ 'прогрессистовъ', чиновникъ- либералъ. Вотъ оно — ваше 'общество'… Но спросили-ли вы себя хоть разъ, что им?ютъ общаго интересы людей этого сорта съ настоящею, реальною, какъ говорится теперь, Русскою землей?.. Подумали-ли вы, наконецъ, хотя бы уже съ вашей европейски-конституціонной точки зр?нія, о томъ, что ни въ одной стран? никакое представительство не мыслимо безъ такъ называемаго 'консервативнаго элемента', а что въ теперешнемъ русскомъ общественномъ сброд? вы и т?ни ему подобнаго найти не въ силахъ?
— Позволь однако, возразилъ еще разъ Колонтай, — если по-твоему все то, что называется у насъ теперь 'интеллигенціей', состоитъ изъ оппозиціонныхъ элементовъ, то что же м?шаетъ создать для нихъ противов?съ въ призыв? къ тому же представительству, наибол?е развитыхъ и способныхъ къ обсужденію общихъ вопросовъ изъ того же крестьянства, которое ты, кажется, одно, добавилъ чуть-чуть иронически Алекс?й Серг?евичъ, — признаешь консервативнымъ въ Россіи? Изъ него уже много есть теперь такихъ, которые сами стали пом?щиками, ворочаютъ сотнями тысячъ и посылаютъ д?тей своихъ въ университеты.
Троекуровъ отв?чалъ не сейчасъ:
— Ты, любезный другъ, какъ истый 'Европеецъ'. привелъ мн? въ вид? аргумента слова Ротшильда о необходимости для Россіи им?ть 'un gouvernement serieux'. А я, въ моемъ качеств? простаго здравомысла, позволю себ? передать теб? то, что пришлось мн? на дняхъ слышать отъ старика Капитона, большаго моего пріятеля-мужика, объ этомъ самомъ вопрос?.
— Вотъ какъ! воскликнулъ удивленно Коллонтай:- неужели и между крестьянами ходятъ уже объ этомъ толки?
— Вы въ Петербург?, разум?ется, объ этой мъ и не догадываетесь? А не м?шало бы вамъ это знать и
