должности до чести любой матери семейства… Все это передавала красавица совершенно просто, откровенно, какъ факты, не подлежащіе протесту, ниже осужденію, и о которыхъ упоминала она лишь съ той комической стороны ихъ. которая въ данный моментъ послужила предметомъ забавы для досужихъ любителей скандала. Но во всемъ этомъ, смутно и тревожно сознавалъ молодой челов?къ, было н?что, что въ ея устахъ пріобр?тало неотразимую привлекательность, н?что задорное, захватывающее, говорившее о 'безконечномъ, безконтрольномъ, всец?ломъ наслажденіи жизнью', котораго не в?далъ онъ до сихъ поръ, не в?далъ 'до тридцати шести готовъ своего улиточнаго существованія'.
Непосредственно, unreflektirt, какъ говорятъ Н?мцы, пот?шались за то остальные два слушателя хозяйки. Все, что разсказывала она, было для нихъ такъ тонко, забавно и 'интересно!'
— Un trou-la-la universel! надрывался хохотомъ, сіяя н?сколько воловьими глазами губернаторскій чиновникъ Соловцовъ, воспитывавшійся въ лице? на философіи Petit Faust и эстетик? Прекрасной Елены.
— Въ сущности скверно в?дь! вскликнулъ Гриша, встряхнувъ головой и какъ бы отгоняя этимъ движеніемъ соблазнъ, вкрадывавшійся къ нему въ душу.
— Ч?мъ 'скверно?' обернулся въ нему съ изумленіемъ тотъ:- c'est bigrement amusant, cette noce-la!
— Никакихъ ц?лей, кром? наживы, и все существованіе одинъ безшабашный и… безнравственный, какъ-то искусственно в?ско прибавилъ Гриша, — пиръ жизни.
— А на что-жь она иначе нужна? возразилъ современный юноша:- jouir, c'est vivre!
— Не всегда, впрочемъ, зам?тилъ Гордынинъ, скромный и сдержанный молодой челов?къ, говорившій вообще мало и какъ бы неохотно.
Антонина Дмитріевна полуобернула въ нему голову:
— Н?тъ, не всегда, но и отрекаться я не вижу причины.
— Отъ чего это?
— Отъ того, что Григорій Павловичъ называетъ 'жизненнымъ пиромъ'. Какъ ни безсмысленъ религіозный аскетизмъ, его все же понять можно. Но когда ты не Антоній Печерскій и не Марія Египетская, засм?ялась она, — проходить мимо того, что можетъ намъ дать жизнь пріятнаго, я не понимаю, признаюсь… Главное, что никто теб? за это не скажетъ спасибо, добавила она съ ироническимъ отт?нкомъ, который Гриша чутьемъ почуялъ относящимся въ нему.
— Да иной просто по натур? своей не расположенъ въ 'пированію': онъ и 'отходитъ', какъ вы говорите, возразилъ Гордынинъ.
— А я вамъ вотъ что скажу, mon cher monsieur, — и красавица такъ и осв?тила молодаго челов?ка искристыми глазами своими, — il y a le bapteme de la vie, безъ котораго не можетъ обойтись теперь челов?къ, какъ не могъ обойтись новорожденный безъ погруженія въ купель въ понятіяхъ первоначальнаго христіанства. Еслибъ я была мать дочери-нев?сты, я бы никогда не согласилась отдать ее a un petit godiche, не прошедшему ни чрезъ какой struggle of life и видящему въ жизни какой-то математическій иксъ, въ разр?шенію котораго онъ не знаетъ формулы.
— Почему же вы думаете? счелъ нужнымъ вступить опять въ разговоръ Юшковъ:- формулъ для вывода этого икса есть много совершенно изв?стныхъ.
— Наприм?ръ?
— Наприм?ръ… долгъ, произнесъ онъ нетвердымъ голосомъ, какъ бы мгновенно ороб?въ.
— Le devoir! протянула она съ комическимъ эмфазомъ, раскидывая руки врознь, — je m'incline… Доброд?тельно, хоть и не совс?мъ ново!.. И далеко вы у?дете съ этою формулой, вы полагаете? Удовлетворится ею, по-вашему, молодое существо, которое вв?ритъ судьбу, свою этому вашему челов?ку 'долга', когда на живыя требованія ума ея и воображенія онъ будетъ отв?чать ей цитатами изъ прописной морали? Я отв?чаю вамъ, это не пройдетъ шести м?сяцевъ посл? свадьбы, какъ она повиснетъ на ше? перваго gandin, который заговоритъ съ нею настоящимъ языкомъ.
— J'crois ben, saperlipopette! расхохотался во всю силу Соловцовъ, восхищенный нескромнымъ намекомъ, заключавшимся, понялъ онъ, въ этихъ словахъ.
Гриша вспыхнулъ по самые глаза; голосъ его задрожалъ:
— Есть, въ счастью, между женщинами и такія, въ которымъ не осм?лится подступить ни одинъ 'gandin' вашъ и не пристанетъ ни одного брызга отъ его настоящаго языка.
Сусальцева, какъ бы не зам?чая его раздраженнаго тона, л?ниво откинулась въ расшитыя подушки дивана, на которомъ возлежала:
— Желаю вамъ такую встр?тить, небрежно уронила она:- я не встр?чала.
— Вы клевещете на вашъ полъ, кажется, изъ любви въ спору, тихо усм?хнулся Гордынинъ:- вы первая, какъ говоритъ общій голосъ, оставались в?къ свой глухими на какія бы ни были р?чи, которыя говорились вамъ, и на какомъ бы язык? он? ни говорились. Она пожала плечами:
— Uniquement parceque je suis pratique и очень рано вкусила отъ того горькаго древа, которое называютъ опытомъ… Но кто же вамъ сказалъ, примолвила она, медленно и какъ бы устало сожмуривая в?ки, — что и для меня н?тъ языка, котораго звуки были бы въ состояніи пробудить меня отъ спячки… Пов?рьте, въ любой пов?сти женскаго сердца, какъ называютъ это романисты, все зависитъ отъ музыканта. Онъ не нашелся для меня, — вотъ и все!
— Пока? подчеркнулъ, лукаво подмигивая ей, лицеистъ.
— Пожалуй…
Она слегка кивнула и усм?хнулась опять. У лицеиста все лицо загор?лось:
— Что же нужно… que faut il pour vous plaire, madame?
— Какъ вы молоды! разсм?ялась она:- разв? существуютъ отв?ты на такіе вопросы?.. Почемъ я знаю сама!
— Но приблизительно однако, приставалъ онъ, — какія именно качества…
— 'Качества?' Que vous etes donc naif, jeune homme! Скажите недостатки, это еще понятно.
— Quelque vice grandiose alors? подмигнулъ онъ почему-то, принимая видъ самаго прожженнаго roue старыхъ временъ.
— Нашъ в?къ такъ измельчалъ, презрительно отозвалась она, — что ни на что 'грандіозное' люди бол?е не способны ни въ хорошемъ, ни въ дурномъ… Конечно, примолвила она чрезъ мигъ съ новою, не то л?нивою, не то надменною усм?шкой, — если бы кто-нибудь, какъ тотъ испанскій грандъ, влюбленный въ свою королеву [88], поджегъ бы свой дворецъ, чтобъ им?ть только случай пронести меня сквозь огонь въ своихъ объятіяхъ…
— Вы полюбили бы его? такъ и вскрикнулъ Соловцовъ.
— Не знаю… mais il aurait eu des chances…
— Дорогой шансъ, во всякомъ случа?! добродушно съострилъ Гордынинъ.
— А вы полагаете, что я стою дешево? спросила Антонина Дмитріевна съ невыразимою дерзостью выраженія.
Б?дный Гордынинъ, смутившись, растерянно заворочалъ плечами. Лицеистъ за то восторженно захлопалъ въ ладоши:
— Adorable, splendide, epatant! нанизывалъ онъ подлежащіе эпитеты изъ сво. его опереточнаго лексикона.
Гриша сид?лъ бл?дный, словно весь съежившись и уйдя въ себя. Онъ не могъ оторваться отъ мысли, что все это говорилось ею, 'для него собственно', что она опять, опять, 'какъ въ т? проклятые дни', пробовала надъ нимъ 'могущество своихъ чаръ', манила его призракомъ соблазнительнаго 'шанса', съ т?мъ, чтобъ и онъ 'сжегъ дворецъ свой, какъ тотъ грандъ'… 'Никогда, никогда!' восклицалъ онъ внутренно въ глубокомъ смятеніи: 'я не люблю ея, презираю… Маша, Маша!… Скор?й, скор?й отсюда вонъ… Когда же соберется ?хать Борисъ Васильевичъ!'…
Антонина Дмитріевна какъ бы угадала душевное состояніе бывшаго ея обожателя. Она обернулась къ нему съ лицомъ, на которомъ уже не оставалось и сл?да того шаловливаго настроенія, съ которымъ вела только-что слышанныя нами изъ устъ ея р?чи:
— Вы серьезный челов?къ, Григорій Павловичъ et nos racontars frivoles мало васъ интересуютъ, я понимаю. Мн? въ тому же и нужно поговорить съ вами о предмет? совс?мъ иного рода.
— Что вамъ угодно? проговорилъ онъ сдержанно.
