— Кого?.. кого 'забрали'?.. Что ты говоришь? вскликнулъ старикъ, затрясшись весь и ухватываясь костлявыми пальцами за ручки кресла.
— И ума не приложить, кормилецъ, что у насъ тутъ д?ется! Народу пона?хало — страсть! Полиція, жандары, видать… И съ барчукомъ съ нашимъ, съ Володимеромъ Митричемъ…
— Съ Вольдемаромъ, съ моимъ сыномъ! перебилъ ее баринъ:- жандармы, говоришь ты, привезли? Жандармы!…
Онъ тяжело, судорожно перевелъ дыханіе, примолкъ на мигъ, какъ бы соображая
— Ils l'ont pris, — c'est cela!… Такъ должно было кончиться, je l'avais prevu depuis longtemps…
Голосъ его оборвался. Онъ разсуждалъ громко съ самимъ собою, прим?шивая, по обыкновенію, французскія фразы къ русской р?чи, бол?зненно мигая отяжел?вшими в?ками и растерянно уставившись на свою толстую собес?дницу…
— Доподлинно доказать этого не могу, батюшка, объясняла она ему т?мъ временемъ:- привезли, стало, ихъ, аль сами они были тутъ попрятамшись, а только я своимъ глазамъ вид?ла: они сами и есть, изъ подвала, что подъ столомъ въ буфетной, изволите знать, — гляжу, по л?стничк? оттедова подымаются, Володимеръ Митричъ нашъ, значитъ… А ихъ тутъ сичасъ жандаръ, аль какой тамъ другой изъ ихнихъ, — потому дымъ и тёмно, хоша фонари у нихъ, такъ комната-то глубокая, сдали не различить, — только онъ его, голубчика моего, за рученьки, за ноженьки… вязать знать хот?лъ… Я тутъ сичасъ и уб?гла со страху, всхлипнула въ заключеніе Мавра, жалостливо качая головой.
Глаза стараго 'кавалера посольства' мгновенно блеснули искрой:
— И онъ, Voldemar, выстр?лилъ въ того, кто наложилъ на него руку?
— И, что вы, баринъ, не стр?ляли они, н?, чего Бога гн?вить!… Разв? въ подвал? стр?ляли… потому оттедова дымъ шелъ… а чего не видала — не могу сказать…
— Il а voulu же tuer, le malheureux, лепеталъ про себя Дмитрій Серг?евичъ, — il а songe a l'honneur de son nom… Un Буйносовъ 'на скамь? подсудимыхъ', comme ils disent а present! Смерть лучше, да, — cela aurait mieux valu… Онъ живъ? какъ бы безсознательно спросилъ онъ вслухъ.
— Живы, батюшка, живы, насчетъ этого не извольте безпокоиться! Говорятъ. Сама слышала: 'Не хочу, молъ, говорятъ, отв?чать'!… Громко такъ выговорили, въ голосъ… А ужь что имъ отв?чать требуется — не могу доподлинно доложить, не дослышала…
Голова старика изнеможенно упала на грудь:
— Они привезли его теперь сюда pour le confronter avec sa scoeur, съ Настей… Elle а toujours partage ses idees subversives… Они и ее возьмутъ, — ils me la prendront… Ah! c'est le dernier coup!… вырвалось у него стономъ.
Мавра подб?жала къ нему:
— Не извольте убиваться, батюшка-баринъ, можетъ Богъ дастъ…
Онъ повелительнымъ движеніемъ руки заставилъ ее замолчать и повелъ кругомъ себя долгимъ взглядомъ неестественно расширившихся вдругъ зрачковъ. Внутри его словно созр?вало въ эту минуту какое-то важное, крупное р?шеніе…
— Assez souffrir! проговорилъ онъ наконецъ чуть слышно, и, обращаясь къ Мавр?:- ты ступай, ступай опять туда! сказалъ онъ, — и оставайся пока… ну, пока они тамъ совс?мъ… Ты мн? не нужна, понимаешь?
Она недоум?вая погляд?ла на него. Ее такъ и подмывало б?жать опять на зр?лище происходившаго въ буфетной, но она боялась 'барышни', строго наказывавшей ей не покидать недужнаго.
— А какъ если вамъ что потребуется, баринъ? нер?шительно проговорила она.
— Ничего мн? не требуется; ступай! Я… я спать буду…
— Разв? барышню отыскать пойду… Спросить ихъ…
Онъ замахалъ опять руками и чуть не плачущимъ голосомъ:
— Не нужно, крикнулъ онъ ей, — никого мн? не нужно, говорятъ теб?, ни тебя, ни барышни… Я, понимаешь, я покою… я спать хочу…
Баба помялась на м?ст? — и вдругъ широко осклабилась:
— Можетъ, выкушаете… на сонъ грядущій? не то лукаво, не то таинственно подчеркнула она.
Глаза его внезапно такъ и запрыгали, губы судорожно затряслись:
— А у тебя… есть? прошепталъ онъ, подмигивая.
— На шкаликъ осталось… Съ моимъ удовольствіемъ, примолвила она, выходя за перегородку и, повозившись тамъ съ минуту, вынесла на поднос? большую рюмку св?тлой влаги.
Онъ схватилъ ее дрожащими отъ жадности руками, пригубилъ, сморщившись, будто отъ какого-то гадливаго ощущенія, и торопливо опрокинулъ зат?мъ себ? въ горло.
— Ну, вотъ… вотъ теперь и согр?лся, заговорилъ онъ, гладя себя рукой по груди, съ блаженнымъ видомъ:- теперь я усну… кр?пко усну, засм?ялся онъ какимъ-то страннымъ см?хомъ. — Прощай, Мавра, спасибо!…
Онъ приткнулся головой въ подушк? и закрылъ глаза.
Мавра постояла, постояла надъ нимъ, — онъ оставался недвижимъ.
'Должно, започивали въ самд?л?', р?шила она, 'потому ежели теперича и сына у нихъ роднаго забрали, такъ это они вполн? чувствовать не могутъ; потому все, почитай, какъ не въ полномъ своемъ разсудк?,- и какъ если имъ, значитъ, во время свою плепорцію отпустить…'
Разсужденія своего она до конца не довела и, скинувъ для большей предосторожности стоптанные башмаки свои, которые сунула тутъ же подъ ближайшее кресло, посп?шно понеслась босикомъ въ корридоръ, пугливо прижимаясь во мрак? къ ст?нк? и со страстнымъ любопытствомъ направляясь на св?тъ, слабо выбивавшійся изъ буфетной.
Туда только-что вошло теперь новое лицо: невысокаго роста молодой челов?къ, л?тъ двадцати восьми, съ жиденькими б?локурыми волосиками на кругленькой головк? и золотымъ pince-nez на вздернутомъ къ верху пуговкой носик?. Это былъ товарищъ прокурора, Тарахъ-Таращанскій (товарищи по Училищу Правов?д?нія называли его 'Трахъ-Тарарахъ',), заигравшійся въ ералашъ у предс?дателя Управы, въ город?, и потому н?сколько опоздавшій своимъ прибытіемъ (онъ вм?ст? съ жандармскимъ полковникомъ состоялъ членомъ той же особой коммиссіи по политическимъ д?ламъ и изв?щенъ былъ имъ своевременно объ им?вшемъ быть въ Юрьев? арестованіи).
Онъ т?мъ бол?е, казалось, старался придать внушительности своей наружности, ч?мъ мен?е дано ему было отъ природы. Онъ гляд?лъ надменно сквозь свои оптическія стекла, и все лицо его им?ло такое выраженіе, будто онъ говорилъ себ? въ это время: 'Ахъ, какъ зд?сь скверно пахнетъ'!
Въ расположеніи духа онъ былъ скверн?йшемъ: во-первыхъ, проигралъ у предс?дателя пять робберовъ сряду, а, во-вторыхъ, выходя изъ тарантаса, запнулся высокимъ каблукомъ о подножку, упалъ и н?сколько зашибъ себ? кол?нку.
— Тутъ у васъ самъ чортъ ногу переломитъ, говорилъ онъ фальцетомъ, фыркая и морщась, Фурсикову, выб?жавшему на шумъ его экипажа встр?чать его въ с?ни съ огаркомъ въ рук?. — Что, накрыли? коротко и какъ бы презрительно кинулъ онъ ему вопросъ.
Агентъ передалъ ему обо всемъ происшедшемъ.
— Такъ!… Гд?-жь это у васъ тамъ? Проведите! произнесъ онъ повелительнымъ и скучливымъ голосомъ.
Онъ вошелъ, прихрамывая, въ буфетную, не протянулъ, а сунулъ, не размыкая пальцевъ, всю руку свою въ руку жандармскаго штабъ-офицера, тутъ же отдернулъ ее и проговорилъ сквозь зубы: 'вы безъ меня уже все покончили, кажется', закинулъ голову въ сторону арестанта, котораго одинъ изъ жандармовъ держалъ за локоть.
— Это что за живыя кандалы! грозно крикнулъ онъ вдругъ:- прочь руки!
Ошеломленный служивый посп?шно вытянулся, пристегнувъ по форм? эти руки во шву своихъ брюкъ, и вопросительно покосился въ сторону своего начальника.
Полковниуъ только чуть-чуть поморщился.
— Господинъ Буйносовъ? спрашивалъ между т?мъ арестанта, разглядывая его съ любезною, словно поощрительною улыбкой, товарищъ прокурора. И тутъ же:- Вы, впрочемъ, нисколько не обязаны отв?чать, посп?шилъ онъ прибавить, — д?ло сл?дствія уяснить и опред?лить вашу личность.
Онъ отошелъ опять въ полковнику и проговорилъ скороговоркой:
