замираніемъ.
— Не знаю, барышня, что и сказать, выговорила та чрезъ силу:- тёмно у нихъ… и голосу не подаютъ…
— Что значитъ 'не подаютъ'? Онъ спитъ?
— Не могу доподлинно сказать, матушка-барышня, потому вошла я къ нимъ сичасъ — тёмно, смотрю, а сами вид?ли — лампа у нихъ гор?ла… 'Баринъ, говорю, а баринъ'!… а они голосу не подаютъ. Я тутъ очень спужалася и поб?гла васъ искать…
— Онъ спалъ, да, я вид?ла… и у него гор?ла лампа… Погасла какъ-нибудь, в?рно… Я говорила теб? не оставлять его… зач?мъ ты ушла?… обрывались слова у Насти, пока она, не теряя времени, б?глымъ шагомъ неслась въ темную глубину корридора, по направленію къ д?вичьей, чрезъ которую былъ ходъ въ спальню больнаго.
— Сами они послали меня сюда, матушка, объясняла Мавра, посп?шая за нею, — потому, какъ зд?сь выпалили, они мн?: 'Поди сичасъ, узнай', говорятъ… И вдругорядь посылали опять, посл? того, значитъ, когда я имъ про барчука, про Володиміра Митрича докладывала…
— Ты ему сказала про брата?.. Господи!.. Разв? не могла ты понять, что не сл?довало этого говорить ему!..
— А почемъ мн? понять, барышня! Кабы вы приказывали, али что, а то, сами знаете, баба я темная, гд? мн? разсудку занять… И ничего отъ эвтаго отъ самаго, что я сказала, вреда имъ не случилося, ей-же ей, говорю… 'Ступай, говорятъ, опять туда, а я спать хочу,' — только всего и сказали они на этто…
Въ глубокой темнот? вошли он? въ д?вичью.
— Тутъ на лежанк? коробка со спичками была, сказала д?вушка, — сыщи скор?й!.. Шандалъ у него за перегородкой на комод? стоитъ…
И съ нетерп?ливою тревогой, съ нестерпимо бившимся сердцемъ вошла сама, не ожидая, въ его комнату, добралась ощупью до этого комода, судорожно ухватилась за попавшійся какъ-то сразу подъ пальцы ей шандалъ и проговорила полугромко — не испугать-бы, если спитъ:- 'Папа'!..
Отзыва не посл?довало.
Она сдержала дыханіе, судорожно насторожила ухо… 'Папа'! крикнула уже она теперь…
— Мати Пресвятая Богородица, спаси насъ! визгнула въ свою очередь на этотъ крикъ Мавра, роняя изъ рукъ коробку спичекъ, съ которою пробиралась къ барышн?.
Она кинулась подымать ихъ съ полу… Но дрожавшіе пальцы только безсильно тыкались о шероховатыя половицы…
— Давай же, давай скор?е огня! задыхающимся голосомъ взывала въ ней межъ т?мъ Настасья Дмитріевна.
Она чиркнула объ полъ попавшуюся ей наконецъ подъ руки спичку, поднялась съ нею. приложила къ св?тильн?, которую протягивала ей барышня…
Д?вушка выб?жала съ загор?вшеюся св?чей за перегородку.
Первымъ д?ломъ кинулись ей въ глаза блеснувшіе отъ св?та чуть не подъ самыми ногами ея осколки стекляннаго матоваго колпака лампы, какимъ-то непонятнымъ въ первую минуту образомъ свалившейся съ довольно широкой деревянной колонки, на которую она была поставлена… Колонка эта, какъ уже было упомянуто нами, стояла въ одномъ изъ переднихъ угловъ комнаты, рядомъ съ окномъ, выходившимъ въ садъ, и за самымъ кресломъ больнаго, пом?щавшимся у этого окна. Взглядъ д?вушки устремился на уголъ спинки этого кресла, въ которомъ такъ привыкла вид?ть она потонувшій въ глубин? большой подушки тонкій профиль старика-отца… Уголъ былъ пустъ теперь, подушка лежала на сид?ніи, наполовину св?сившаяся внизъ, — а внизу, у ножки кресла…
— Папа! крикнула она еще разъ, бросаясь со св?чей къ тому чему-то невообразимо страшному, что увид?ла она тутъ, упала на кол?ни, низко наклоняясь лицомъ въ полу, простирая руки впередъ…
— Мавра, ножницы… ножъ… скор?е… разр?зать! простонала она…
Баба метнулась къ ней, наклонилась въ свою очередь и отпрянула въ невыразимомъ ужас?;
— Царица Небесная, покончили себя!.. Матушка-барышня, чтобы намъ съ вамъ въ отв?тъ не попасть! Полицея тутъ, жандары… Звать надо, людей звать скор?е…
И, полоумная отъ объявшаго ее страха, она выскочила изъ комнаты въ корридоръ, голося:
— Кормильцы, родимые, спасите… со старымъ бариномъ несчастіе!..
Изъ буфетной въ эту минуту выводили арестанта. Она прямо ринулась къ нему:
— Сердечный ты нашъ, голубчикъ сизый, ведутъ тебя въ темницу темную, за семь замковъ жел?зныихъ, хоша бы дали теб?, младу вьюнош?, напосл?дяхъ съ отцомъ родныимъ проститися!..
— Чего ты причитаешь, старая, что тамъ случилось? перебилъ ее, быстро подходя, жандармскій полковникъ.
— Не моя вина, батюшка, ваше сіятельство, видитъ Царица Небесная, не моя! заголосила она въ новомъ перепуг?,- сами они меня погнали…
— Кто погналъ, куда? говори толкомъ!
— Баринъ, генералъ нашъ, сюда послали, когда палить тутъ стали, значитъ…
— Ну, и что же?
— А пока я тутъ въ колидор? стояла, они, остамшись одни…
— Ну?…
— И сказать не смогу, ба-атюшка… страшно! истерически зарыдала она: тамъ… надъ ними…. - барышня, Настасья Дмитріевна, убиваются…
Арестантъ, бл?дный какъ смерть, обернулся къ штабъ-офицеру; онъ сразу понялъ все:
— Слова ея значатъ, что отецъ мой лишилъ себя жизни, неестественно р?зко зазвен?лъ его голосъ:- я хочу взглянуть на него!…
— Извольте! качнулъ головою тотъ.
— Еще не поздно, можетъ быть, помочь можно, вскликнулъ товарищъ прокурора, двигаясь первый съ м?ста:- куда итти? ведите! обратился онъ къ Мавр?. — Да огня давайте сюда побольше!…
— Quel dra-ame, monsieur le substitut! вскидывая длинныя руки свои вверхъ, трагически протянулъ, шагая за Таращанскимъ, исправникъ Сливниковъ; на немъ лица не было и губы его тряслись.
— Лазаревъ, ступай, можешь понадобиться! отдалъ полугромко приказаніе полковникъ одному изъ жандармовъ.
Вс? быстро направились въ 'м?сту пронсшествія'…
Настасья Дмитріевна стояла на кол?няхъ, поддерживая приподнятую ею съ полу бездыханную голову отца. Онъ былъ еще совс?мъ тепелъ, но надежды у нея не оставалось: жизнь — это было для нея очевидно, — безвозвратно покинула его… Съ перваго же взгляда стали ясны для вс?хъ условія, при которыхъ могъ онъ осуществить свое гибельное нам?реніе. На сторон? окна, ближайшей въ креслу, въ которомъ онъ проводилъ ночи, вбитъ былъ въ ст?ну большой гвоздь, о который обматывался толстый снурокъ подъемной сторы, никогда не спускавшейся на этомъ окн? (недужный, просыпавшійся обыкновенно съ зарей, любилъ гляд?ть на первую игру лучей солнца, восходившаго прямо противъ него, въ вершинахъ и прогалинахъ сада). Двойной конецъ этого снурка спускался до высоты ручки кресла и на разстояніи вершка отъ нея. Старикъ, по вс?мъ признакамъ, притянулъ въ себ? этотъ конецъ, сложилъ его въ петлю, всунулъ въ нее голову и рванулся вс?мъ т?ломъ со своего сид?нія внизъ… Отъ размаха откатившееся назадъ кресло ударилось въ стоявшую за нимъ тумбу и свалило толчкомъ стоявшую на ней ламцу, а снурокъ такъ оттянуло къ низу, что голова кочти 'асалась пола… Когда, покинутая перепуганною Маврой, Настасья Дмитріевна, съ тою сверхъестественною мускульною силой, которая является у самыхъ слабыхъ существъ въ минуты великихъ опасностей и безумнаго отчаянія, приподнявъ на половину одною рукой рухнувшее наземь т?ло, вырвала другою изъ ст?ны самый гвоздь, съ котораго спускался роковой снурокъ петли, и распустила ее, отецъ ея не подавалъ уже и признака жизни…
— Кончено! проговорила она теперь съ какимъ-то потрясающимъ спокойствіемъ, почти безсознательно обводя взглядомъ толпу собравшихся вокругъ нея пришлыхъ, чуждыхъ ей лицъ.
Никто изъ нихъ не нашелся отв?тить въ первую минуту. Слишкомъ сильно было впечатл?ніе, слишкомъ поразительна это зр?лище…
— Помогите… поднять, проговорила она, осиливая себя.
Служивый жандармъ, котораго звали Лазаревымъ, выступилъ впередъ.
