Д?йствительно, онъ говоритъ, ползимы прошло какъ нельзя лучше, безо всякихъ 'скандаловъ', какъ онъ выражается; сами крестьяне очень довольны были и благодарили его. Только узналъ объ этомъ въ Царств? Польскомъ Троженковъ и вел?лъ поставить у себя постомъ кабакъ на самой меж? Блиновскихъ. 'Съ т?хъ поръ, говоритъ отецъ Алекс?й, хуже прежняго пошло… Дв? семьи на прошлой нед?л? опять тамъ положили разд?литься: осенью'… Онъ просто въ отчаяніи… Ахъ, чтобы не забыть: я ему про твою мысль о страхованіи урожая сообщила…
— А! Что же онъ говоритъ?
— Говоритъ 'превосходно', но что, по его мн?нію, это д?ло 'всероссійское', а не одного у?зда или даже губерніи, а т?мъ бол?е одного хозяйства, какъ бы пространно оно ни было, что этимъ сл?дуетъ серіозно заняться правительству…
— Еще бы! вскликнулъ съ живостью Борисъ Васильевичъ:- я записку объ этомъ въ прошломъ году въ Петербургъ послалъ… И, само собою, она тамъ такъ и погибла въ какомъ-нибудь департаментскомъ стол?… Виноватъ, Настасья Дмитріевна, перебилъ онъ себя, — мы тутъ съ дочерью о своихъ д?лахъ, будто никого третьяго н?тъ…
Она не усп?ла отв?тить.
Маша съ обычною ей стремительностью вскочила съ м?ста:
— А мн? еще къ maman нужно: она не знаетъ, что я вернулась, и в?рно безпокоится, selon son habitude…
И она поб?жала къ двери гостиной… но, не доб?жавъ. обернулась къ отцу:
— Папа, а я Григорія Павлыча вид?ла!
— Гд??
— Встр?тились на дорог?. Онъ по своей должности (Юшковъ служилъ непрем?ннымъ членомъ въ у?здной управ?,) ?халъ какія-то св?д?нія собирать. Онъ сказалъ мн?, что Павлу Григорьевичу совс?мъ лучше, а что самъ онъ сюда къ об?ду будетъ… Будетъ, будетъ, будетъ, чуть-чуть не зап?ла опять Маша, но сдержалась, и со словами: 'я сейчасъ вернусь, Настасья Дмитріевна!' выпорхнула изъ комнаты.
— Какая она у васъ прелесть. Борисъ Васильевичъ! вырвалось неудержимо, едва она исчезла, у Буйносовой.
— Д-да! протянулъ онъ съ благодарнымъ взглядомъ:- даровита и д?льна не по л?тамъ, не смотря на все свое ребячество…
Онъ замолкъ и задумался…
Что-то будто кольнуло теперь Настасью Дмитріевну. 'Что же однако я зд?сь д?лаю?' вспомнила она: 'въ Володиномъ д?л? онъ мн?, какъ я предчувствовала, помочь отказывается. и я за это винить его не могу.' прошепталъ ей внутренній голосъ: 'а за т?мъ что-же у меня общаго со вс?ми ими!'… Но, странное д?ло, ей вм?ст? съ т?мъ не хот?лось у?зжать…
Она т?мъ не мен?е двинулась на своемъ диван? съ нам?реніемъ встать и проститься, когда Маша влет?ла опять въ кабинетъ, запыхавшаяся отъ быстраго б?га черезъ весь домъ:
— Настасья Дмитріевна, ужасно торопясь заговорила она:- maman вел?ла васъ спросить, позволите-ли вы ей возобновить знакомство съ вами? Ей очень хочется и, если вы согласны. она сейчасъ придетъ къ вамъ сюда. *
— Ахъ, Боже мой, зач?мъ же! вскликнула та, ужасно смутившись отъ мысли о неучтивости, сд?ланной ею, когда, но прі?зд? своемъ, на приглашеніе слуги 'пожаловать въ генеральш?' она весьма сухо отв?тила, что 'желаетъ вид?ть Бориса Васильевича Троекурова', и, быстро подымаясь съ м?ста:- я пойду къ ней, если она позволитъ, подчеркнула она. — Ступайте, ступайте, Настасья Дмитріевна! съ какою-то отеческою ласковостью въ звук? голоса сказалъ ей на это Троекуровъ:- если кто-либо способенъ понимать и умягчать чужое горе, такъ это конечно Александра Павловна.
XVI
Какъ это сд?лалось, Настя Буйносова не съум?ла бы сказать, но колоколъ въ столовой звонилъ къ об?ду, а она все еще сид?ла въ маленькомъ будуар? хозяйки дома, вдвоемъ съ нею, какъ бы вовсе забывъ, что на св?т? есть н?что, называемое временемъ. То, что испытывала она теперь, похоже было на блаженное состояніе усталаго и измерзшаго въ долгомъ зимнемъ странствованіи путника, погружающагося изнемогшимъ т?ломъ въ теплую и благовонную ванну. Задушевный обиходъ ея собес?дницы, сердечность ея незат?йливой р?чи и неотразимая улыбка, глухая тишина уютнаго покоя, въ которомъ бес?довали он?, самая обстановка его, не р?завшая глаза своею роскошью, но ласкавшая взглядъ гармоніей и изяществомъ общаго ея тона, убаюкали скорбную душу д?вушки. Накипь раздраженія и муки, нанесенная въ нее годами неумолчной тревоги, семейнаго разлада и унижающей нужды, распускалась въ какомъ-то давно, или, в?рн?е сказать, никогда еще нев?данномъ ею чувств? внутренняго затишья. Она словно переставала быть прежнею собою и втягивалась вся въ этотъ чужой, но уже какъ бы близкій и дорогой ей міръ иныхъ, мирныхъ чувствъ, иныхъ привычекъ, иныхъ помысловъ и задачъ… 'За что же я ихъ такъ не любила, что именно не нравилось мн? у нихъ'? проносилось у нея урывками въ мозгу, — и она никакъ теперь уяснить себ? этого не могла… Она только-что передала Александр? Павловн?, какъ посл? похоронъ отца дошла до такого изнуренія, что не могла даже быть на свадьб? у сестры и пролежала у себя три дня одна одинешенька въ Юрьев?, не им?я силы двинуться ни единымъ членомъ, въ какомъ-то каталептическомъ состояніи, — почувствовала себя получше только третьяго дня, 'и едва,' говорила она, 'вернулась способность думать, мысль о брат? заныла во мн? съ такою силой, что я готова была сейчасъ же хоть п?шкомъ отправиться въ Петербургъ… Но что могла бы я тамъ сд?лать одна, вс?мъ чужая?… И тутъ я вспомнила разсказъ Григорья Павловича Юшкова о томъ, что сд?лалъ для него вашъ мужъ когда-то… и ц?лый день вчера промучилась въ колебаніи: обратиться къ нему, или н?тъ?…'
— Боже мой! даже воскликнула Александра Павловна:- что же могло васъ остановить?
— Теперь мн? самой это почти см?шно кажется, съ откровенною усм?шкой отв?тила Настасья Дмитріевна, — но вчера я была еще подъ впечатл?ніемъ прежняго… а прежде, я вамъ прямо признаюсь. Александра Павловна, мн? тяжело было зд?сь.
Та вдумчиво остановила на ней свои большіе глаза:
— Я васъ понимаю. Вамъ приходилось переносить столько мученія и лишеній, а у насъ всего слишкомъ много, и мы кажемся такими счастливыми, сказала она, выражая говорившее въ ней глубоко христіанское чувство этими наивными, въ св?тскомъ смысл? почти неум?стными словами.
— 'Кажетесь?' повторила д?вушка съ изумленіемъ:- неужели только?..
Троекурова слегка смутилась и покрасн?ла:
— Полное счастіе — въ неб?, а зд?сь у каждаго свой крестъ и, по м?р? силъ, дано каждому… И за все надо благодарить Бога! заключила она посп?шно, увидавъ входившаго слугу.
— Кушать подано, доложилъ онъ: — господа въ столовой дожидаются.
— Пойдемте скор?е! молвила хозяйка, вставая; — мы заболтались и прослышали звонъ, а имъ тамъ вс?мъ ?сть хочется…
— Что же это такое! вскликнула растерянно Настя, — сколько наконецъ времени я у васъ сижу!
— Ч?мъ дол?е, т?мъ лучше, возразила хозяйка, пропуская руку подъ ея локоть и увлекая ее съ собою къ двери. Настасья Дмитріевна не противилась…
Въ столовой он? нашли въ сбор? весь домашній кружокъ Всесвятскаго. Только-что прі?хавшій Гриша Юшковъ разговаривалъ спиной въ двери съ Машей, стоявшею въ амбразур? окна, сквозь которое косой лучъ клонившагося къ западу солнца обливалъ ея молодую красоту какимъ-то поб?днымъ пурпурнымъ сіяніемъ. Она ему передавала что-то съ большимъ оживленіемъ, разводя руками и глядя ему прямо въ лицо весело сверкавшими глазами… Увидавъ входившихъ, она бросила его, кинулась въ гость? и возгласила громогласно. указывая рукой на молодаго челов?ка:
— Настасья Дмитріевна, а вотъ и Григорій Павловичъ!
— Очень рада, пролепетала д?вушка со внезапнымъ біеніемъ сердца. — Мы давно знакомы, сочла она нужнымъ прибавить, пытаясь улыбнуться.
Онъ живо обернулся на ея слова, поклонился ей преувеличенно низкимъ поклономъ, причемъ въ
