Бенджамен пошел открывать. Нерешительно дотронулся до ручки, обнаружил, что рука лежит на поверхности, повернул. Никого…
Снова стук, на этот раз в стену.
— Войдите! — крикнул он, и сквозь стену прошла дюжина Бенджаменов. Две дюжины. Три. Все старше Бенджамена, и все сгрудились вокруг него и Энн.
— Добро пожаловать, рад видеть, — воскликнул Бенджамен, раскинув руки.
— Мы пыталась позвонить, — пояснил седовласый Бенджамен, — но этот ваш старый бинарный симулакр совершенно изолирован.
— Симополис знает, как исправить положение, — вставил другой.
— Вот, — объявил еще один и, выхватив из воздуха диск размером с обеденную тарелку, прикрепил к стене у двери. На диске красовался синий медальон с барельефом, изображавшим лысую голову.
— Сойдет, пока мы не модернизируем вас, как полагается. Синее лицо зевнуло и открыло крошечные пуговичные глазки.
— Оно завалило тест Лолли, — продолжал Бенджамен, — так что можете скопировать его или стереть… как пожелаете.
Медальон обыскивал глазами толпу, пока не заметил Энн.
— Триста тридцать шесть звонков. Четыреста двенадцать звонков. Четыреста шестьдесят три звонка.
— Так много? — удивилась Энн.
— Создай двойника, чтобы принимал звонки, — посоветовал ее Бенджамен.
— Он считает, что все еще человек и может создавать двойников, когда захочет, — вмешался Бенджамен.
— Шестьсот девятнадцать звонков ждут ответа, — сообщил медальон. — Семьсот три.
— Ради Бога, принимайте сообщения, — велел медальону Бенджамен.
Энн заметила, что толпа Бенджаменов вроде как старается оттеснить ее Бенджамена, чтобы подобраться поближе к ней. Но ей вовсе не доставляли удовольствия подобные знаки внимания. Ее настроение больше не соответствовало легкости кружевного свадебного наряда, который она все еще носила. На душе было скверно. Впрочем, как обычно.
— Расскажите об этом тесте, — попросил ее Бенджамен.
— Не могу, — ответил Бенджамен.
— Конечно, можешь! Мы тут все одна семья.
— Не можем, — возразил другой, — потому что не помним. Потом они стирают тест из нашей памяти.
— Но не волнуйся, ты пройдешь, — заверил еще один. — Ни один Бенджамен еще не провалился.
— А как насчет меня? Как остальные Энн? — поинтересовалась Энн.
Последовало смущенное молчание. Наконец самый старший Бенджамен выговорил:
— Мы пришли проводить вас обоих в Клабхаус.
— Это мы так его называем, — вставил другой.
— Клуб Бена, — добавил третий.
— Если он Бен или она была замужем за Беном, значит, они автоматически становятся членами клуба.
— Следуйте за нами, — велели они, и все Бенджамены, кроме ее собственного, исчезли — только затем, чтобы сразу же появиться снова.
— Простите, вы не знаете, как надлежит поступать? Неважно, делайте то же, что и мы.
Энн внимательно наблюдала, но, кажется, они вообще ничего не делали.
— Следи за программой-редактором! — воскликнул один из Бенджаменов. — О, у них нет редакторов!
— Они появились гораздо позже, — вспомнил другой, — вместе с биоэлектрической массой.
— Придется специально для них адаптировать редакторы.
— Разве это возможно? Они ведь цифровые.
— А могут цифровики войти в Симополис?
— Эй, кто-нибудь, справьтесь в Уоднете.
— Это бег по кругу в замкнутом пространстве, — заметил Бенджамен, обводя рукой комнату. — Может, мы сумеем его разорвать.
— Давайте, я попробую, — вызвался кто-то.
— Только посмейте! — угрожающе прошипел женский голос, и из стены возникла дама, которую Энн видела в аудитории.
— Забавляйтесь с вашим новым Беном, сколько хотите, но оставьте в покое Энн.
Женщина приблизилась к Энн и взяла ее за руку.
— Привет, Энн. Я Мэтти Сен-Хелен и счастлива познакомиться с тобой. С вами тоже, — обратилась она к Бенджамену. — Так-так, что за милый мальчик!
Она нагнулась, подняла с пола свадебный букет и преподнесла Энн.
— Я стараюсь создать нечто вроде общества взаимопомощи для спутниц Бена Малли. Ты была первой и единственной, на ком он официально женился, поэтому ты самая желанная наша гостья. Присоединяйся к нам.
— Она пока не может попасть в Симополис, — возразил Бенджамен.
— Мы все еще адаптируем их, — поддакнул другой.
— Прекрасно, — кивнула Мэтти. — В таком случае мы приведем все общество сюда.
И из стены показалась целая процессия. Мэтти представляла их по мере появления:
— Джорджина и Рэнди. Познакомься с Чакой, Сью, Латашей, еще одной Рэнди, Сью, Сью и Сью. Мэриола, Пола, Долорес, Нэнси. И Деб. Добро пожаловать, девочки!
В комнате было уже яблоку негде упасть, а они все шли. Мужчинам стало не по себе.
— Думаю, мы готовы, — хором объявили они и исчезли, уводя с собой ее Бенджамена.
— Погодите, — позвала Энн, не уверенная, что хочет их видеть. Однако новоявленные подруги, возникнув вновь, окружили ее и засыпали вопросами.
— Как ты с ним познакомилась?
— Какой он был?
— Всегда таким же безнадежным?
— Безнадежным? — повторила Энн. — Почему безнадежным?
— Он всегда храпел?
— И всегда пил?
— Почему ты сделала это?
Последний вопрос упал во внезапную тишину. Женщины нервно оглядывались, пытаясь понять, кто его задал.
— Все просто умирают от любопытства узнать, почему именно? Сквозь толпу пробиралась женщина, расталкивая локтями всех, кто имел несчастье стоять на пути.
— Сестричка! — вскричала Энн. — До чего же я рада тебя видеть!
— Ничья она не сестричка, — проворчала Мэтти. — Это докси[1], и ей здесь не место. И в самом деле, при ближайшем рассмотрении Энн поняла, что у женщины ее лицо и волосы, но в остальном — никакого сходства. Голенастая и грудастая, да и при ходьбе зазывно покачивает бедрами.
— Я имею такое же право находиться в этой комнате, как и любая из вас, тем более, что уже прошла тест Лолли! И не только это! Если хотите знать: как спутница я протянула куда дольше любой из вас!
Вызывающе подбоченившись, она встала перед Энн и оглядела ее с головы до ног.
— Чудненькое платьице, — заметила она и немедленно оказалась в точно таком же подвенечном наряде, если не считать огромного выреза, обнажавшего грудь, и разреза сбоку до самой талии.
— Это уж слишком, — воскликнула Мэтти. — Я требую, чтобы вы немедленно убрались отсюда!
Докси презрительно ухмыльнулась.
