Алекс Меньшиков
Двадцать один
Пролог
У меня дома, на съемной квартире в центре города, одиноко на белой штукатуреной стене висит картина.
На ней — удивительная игра тонких ощущений, выраженных в простом сюжете зарисовки.
Французские будни: он и она, с бокалами вина за крытым белой скатертью столиком у большого окна. Там, куда смотрят наши герои, за стеклом с большими буквами CAFE, на улице — только что кончился дождь и город согревается первыми выглянувшими лучами солнца. Этот свет пробивается в уютный полумрак заведения и заставляет играть множеством цветов жемчужины в ее ожерелье, вино в бокалах, позолоту на резных, обитых красной тканью стульях. Кажется, что украдкой, полувзглядом, девушка и молодой человек наблюдают друг за другом. И (возможно это рисует мое воображение), они сами не верят до конца своему счастью. Легко погрузиться в романтические фантазии, когда чувства выражены профессиональным художником!
Я купил эту картину, когда мне было 16. Всегда думал, что на ней изображены мы. Я и та самая — Девушка моей мечты. Взгляните на нее: темные волосы, изящная шея, худые запястья. Как журналист я должен уметь красочно описать героя. Но в этом случае — мне тесно среди слов.
Это образ запечатлелся в моем сознании своим особенным настроением, состоянием легкости, искренности. Я стал сравнивать с ним всех девушек, которых встречал. Шло время, но идеал никак не хотел воплощаться в жизнь.
Разочарования сменялись обидами. Те — еще большими разочарованиями.
Не знаю, встречу ли я ее когда-нибудь. Девушку с картины.
1
Заманчивая перспектива перемен
— Моя фамилия — Скворцов. Алексей Геннадиевич Скворцов, заместитель главного редактора журнала «Двадцать один», — с нажимом произнес мужчина лет тридцати пяти в болотного цвета пиджаке и с ежиком на голове. Усевшись на край стола и сложив руки на груди, он продолжил: — Вы, наверное, слышали обо мне. В свое время… ай, да ладно. Так откуда вы, Мирослав?
— Я студент факультета журналистики.
— Университета?
— Да. А у нас есть другие журфаки? — улыбнулся я.
— Вообще-то есть — у меня пол-ящика этих направлений. А вы, кстати, без бумажки явились! У вас есть опыт работы в печатных изданиях?
— Пока не очень большой, для этого я и устраиваюсь к вам на практику.
— Простите, но таких как вы слишком много. Не очень, — передразнил Скворцов, — опытных. Вас, кажется, должны были распределять?
— Понимаете, редакция, в которую меня определили, мне не подошла.
— Не подошла?
— Ну не то чтобы не подошла. Просто редактор, ну он… — Я не знал, как деликатно сказать, что мы разругались. — В общем, мы не сошлись…
— В общем, что вы можете? — перебил меня заместитель редактора.
— Могу… да все могу, репортаж, если нужно — событие осветить. Или интервью. Портретное. С какой-нибудь знаменитостью. Все могу!
— Чушь! Так не бывает. Нормальный журналист не может одинаково хорошо…
— Извините! — Слушать профессиональные журналистские издевательства мне надоело еще в прошлой редакции. — Я знаю, что вы сейчас мне скажете. «Не может журналист писать одинаково хорошо обо всем. А вот одинаково посредственно — может». Меня учить не надо, я не абитуриент какой- нибудь.
Я взглянул Скворцову в глаза и увидел в них плавно нарастающую злость.
Похоже, перебор! Я примиряюще заулыбался.
— Предположим, что так… Ну и чем вы собираетесь писать? Вы знаете, Мирослав, когда журналист должен взяться за перо? — Скворцов оставался не в духе, но в его голосе исчезли нотки сарказма. Я почувствовал свою маленькую победу — совсем недавно я не знал, как отвечать на подобные выпады и терялся.
— Нет, Алексей, расскажите.
— Когда он просто не может не написать о чем-либо! Когда у него где-то вот здесь, в груди горит непреодолимое желание узнать, разобраться, привлечь внимание! — Заместитель редактора был горд собой и своей сентенцией. — О чем вы не можете не написать?
— Я понял. Нужно подготовить список тем или событий, которые были бы мне интересны.
— Не только вам, но и читателю. Теперь-то вам ясно?
— Да.
Почему нельзя было сразу сказать, что нужно подготовить список? Зачем весь этот спектакль перед практикантом? Я стал торопливо убирать блокнот и ручку в сумку, когда сзади послышался низкий хрипловатый голос.
— Леш, здорово!
— Здравствуйте, Сергей Анатольевич! — встрепенулся Скворцов.
Высокий, чуть полноватый мужчина вошел в кабинет и сел в редакторское кресло и кивнул мою сторону:
— Это тот парень, который на практику? До чего договорились?
«Видимо, это и есть главный редактор», — подумал я.
— Пускай работает. — Голос заместителя сделался нарочито усталым. — Не представляю, какие всем им давать задания. Ничего ответственного не поручишь…
Мужчина перевел взгляд на меня. Чувствуя, что от меня ждут, я быстро произнес:
— Я подготовлю список тем и пришлю завтра. Мне, наверное, пора?
— Подожди, — остановил меня главный редактор.
— Леш, свари пожалуйста нам кофейку, разговор к твоему практиканту есть.
Здесь он неожиданно подмигнул мне. Я смутился и опустил взгляд.
Скворцов недовольно хмыкнул, но все же послушно пошел к выходу. Понятное дело, что подавать кофе стажерам было ему совершенно не по статусу.
— Как тебя называть сокращенно? Слава?
— Лучше Мир. Так многие называют.
— Мир… Необычно. Но красиво! А меня — Сергей Соболев. Так чем ты занимаешься, Мир?
Соболев сидел напротив, и внимательно меня рассматривал. На вид ему было лет сорок пять. Темные, немного поседевшие волосы были зачесаны назад. На носу были одеты узкие очки в тонкой медной оправе. Его глаза, светлые, с жемчужным отливом смотрели мягко, но уверенно.
— Чем я занимаюсь? — переспросил я. — Учусь.
— Ну а кроме? Кем собираешься быть?
