дискуссий.
— И все? А обычным людям где польза?
Сергей замялся. Ответа на этот вопрос у него заготовлено не было.
Я отвернулся и тут увидел на диванчике девушку. Единственную девушку на всей этой странной тусовке. Девушка была очень хорошенькая. Черные вьющиеся волосы, аккуратный носик, глубоко расстегнутая блузка. Люблю таких утонченных брюнеток. Интересно, как она сюда, такая красивая, попала?
— А вон та девушка, она тоже из оппозиции?
— Нет. Она из «Своих». Зовут Ира. Пришла поддержать участника дебатов. Ничего, правда?
— Ничего. Слушай, спасибо за экскурсию… по персонажам этого мероприятия. Я пойду знакомиться. Мне мнения для репортажа нужны.
Я взял кофе, пересел на диван и повернулся к девушке:
— Привет, и кого вы поддерживаете? — Я решил сделать вид, что ничего о ней не знаю.
— Юру, — она показала на лицо парня из «Своих», изображенного на афише, висевшей на стене сбоку.
— Меня зовут Мирослав, я из журнала «Двадцать один».
— Меня Ирина зовут. Привет, Мирослав.
Она протянула мне руку и развернулась ко мне почти полностью, положив колени на диван.
«А у нее еще и ножки стройные», — подумал я.
Разговор обещал быть приятным. Я улыбнулся и посмотрел ей прямо в глаза.
— Так ты давно в движении? Расскажи мне про него… и про себя немного.
— Лучше не сейчас, уже дебаты начались, давай смотреть, — она кивнула в сторону небольшой импровизированной сцены. На ней стояли три высоких барных стула, на которых лежали микрофоны. С двух сторон подошли участники, потом вышел ведущий. Им оказался мой знакомый Сергей. Он поприветствовал гостей и пригласил участников занять свои места.
Дебаты начались.
Спорили участники на тему демократии, упакованную в красивое название «Судьба либеральной оппозиции в современной России». Хотя здесь больше подошло бы слово «ругались».
«Свой» Юра сразу показался вполне адекватным парнем. Он хорошо говорил, был логичен и выглядел помимо этого человеком успешным. Мне понравилась его со вкусом подобранная одежда и спокойный тон речи. Имя его оппонента из движения «Оборона» я прослушал. Он был маленький, очкастый, с тонким голосом и неуверенными движениями. Он постоянно ерзал на стуле, повышал голос, срываясь на визг. В общем, был типичным представителем здешней публики.
Я наклонился к Ире и прошептал:
— Смешной он, да?
— Я вообще не понимаю, почему Юрка согласился дебатировать с этим истеричным.
Между тем, накал дискуссии повышался. Зал большей частью поддерживал оппозиционера, перекрикивая и обсмеивая каждое слово «Своего». Было видно, что Юрий уже не выдерживает негативного напора, и ему нужна поддержка. Ведущий, который до сих пор сидел молча и лишь изредка подбрасывал провокационные вопросы то одной стороне, то другой, вдруг встал со стула и прервал участников:
— А теперь давайте вопросы из зала. Стоп, перестаньте говорить! Все, пауза!
— Можно я задам вопрос? — я встал и подошел к микрофону. У меня подгибались коленки, но желание разобраться и спросить, как мне показалось, очень простую вещь, было сильнее. Помимо этого, мне, конечно, захотелось произвести впечатление на Иру, поддержав ее друга.
Я взял микрофон двумя руками, старясь удержать в дрожащих руках. Повисла тишина. Я собирался с мыслями.
— Представься для всех, — шепнул мне без микрофона Сергей.
— Мирослав, журналист. У меня вопрос к представителю оппозиции. Скажите, вот вы — представитель движения «Оборона». От кого вы обороняетесь?
«Оборонист», казалось, впал в ступор. Дикое выражение его лица сменилось отсутствующим.
Я продолжал:
— Мне кажется, что вы сами не понимаете, чему вы противостоите. Цензуре? Я ее не вижу здесь. Вы льете грязь на всех, кто хоть немного поддерживает нашу государственную систему. У вас любимое сравнение — с нашим советским прошлым. Да вы понимаете, что будь так, вы бы здесь не сидели! — Я прервался, отдышался и продолжил. Мой голос становился увереннее, громче. Мысли стали автоматически превращаться в фразы, я едва успевал их произносить. — Вас бьет ОМОН? Да вы специально идете против власти, специально нарываетесь, чтобы вас били, чтобы потом чувствовать себя диссидентами, чувствовать себя значительными. А на самом деле вы ничего не сделали полезного. Ни-че-го!
Из зала послышались свист и крики. Сначала одиночные, потом они слились в единый шум. Я не понимал, что происходит вокруг. Сергей отобрал у меня микрофон и попытался перекричать вопящий и свистящий зал.
Я сделал шаг по направлению к дивану. Ноги ступали неохотно, я шел как во сне.
Меня вернул к происходящему голос Иры:
— А ты смелый. Очень даже неплохо.
— У меня все плывет перед глазами, — признался я.
— Так всегда с непривычки! Я раньше вообще одного вида микрофона боялась.
— Мне срочно нужно выпить.
Я подошел к стойке и заказал джин с тоником. Понемногу ко мне возвращалось ощущение времени и пространства. Я взглянул на сцену. Дебатеры продолжали вести дискуссию как ни в чем не бывало. Зал успокоился, мое маленькое возмущение они постарались поскорее выкинуть из головы. Я подумал, что, наверное, им так удобнее — видеть себя оппозиционерами, с которыми борется государство. В сущности, они — политические изгнанники, которые сами себя и изгнали. И укрылись в этом ужасном месте — на глубине трех метров под землей.
На выходе я опять столкнулся с Ирой.
— Ты тоже уходишь?
— Да, здесь делать больше нечего.
— Слушай, Ир, может, мы выпьем кофе в ближайшее время, и ты расскажешь про свое движение? И обязательно про боязнь микрофонов.
— Конечно, с удовольствием. Давай созвонимся через пару дней.
Я протянул ей свою визитку.
— Звони, пиши. Надеюсь, скоро увидимся, Ириш.
4
«Служба спасения» по имени Наташа
Соболев прохаживался по кабинету взад-вперед и читал вслух мое творение: «Среди молодежи сегодня, впрочем, как и сто лет назад, модно быть оппозиционерами. Модно во всеуслышание ругать власть. Что ж, молодежь ударилась в политику. Разобрала оппозиционные движения, партии по вкусу. Рьяно, агрессивно, играя мускулами амбиций, заявила: „Мы — патриоты! Мы — сила! Мы будем бороться!“. Митингами и маршами несогласия объявила всем свою позицию: „Мы против единовластия!“
Главный редактор облокотился на спинку своего кресла и продолжил:
— Неплохо, Мир. Разве что маленькое замечание: ты абсолютно наплевал на мое задание! — Он
