потряс листами с текстом у меня перед лицом.
— В смысле? — удивился я.
Всю ночь я писал материал. Не спал ни минуты. Три раза заваривал кофе — теперь в животе появилось неприятное ощущение, а глаза все равно слипались. Текст давался трудно: приходило очень много мыслей, которые следовало упорядочить и подать так, чтобы было интересно. В итоге получилась, на мой взгляд, удачная работа под заголовком „Розовые очки активиста оппозиции“.
— „В смысле“! Ты журналистские жанры проходил на первом курсе?
Вот засада! Я совсем забыл, что нужно было писать репортаж!
— Да, конечно, — почти соврал я.
— Я тебя что просил написать?
— Репортаж.
— А ты что написал? Это памфлет на злобу дня. Ты что, публицист у нас? Или очеркист? Нет, не спорю, написал неплохо. Но здесь репортажем и не пахнет. Не говоря уже об объективности. Что за политиканство? Ты — журналист!
— Ну, а по содержанию, если абстрагироваться от жанра?
— Да по содержанию-то хорошо. Классика даже есть. Тургеневского Базарова вспоминаешь. И здесь, в конце — молодец: „И вообще, что значит „быть патриотом“?“ Любить Родину и служить ей на благо? Или играть в массовке оппозиции? Пусть даже амбициозно, крикливо? „Мы ломаем, потому что мы — сила“, — это уже Базаров. Похоже. Ломать — не строить, правда? Снимите розовые очки и займитесь делом, господа!» В общем, текст хороший. А вот над твоей внимательностью к редакционным поручениям будем работать.
Соболев подошел к шкафу и начал перебирать стоящие на полке книги.
— Ты английский знаешь?
— Немного.
— Ну, я думаю, разберешься. Держи. В понедельник расскажешь мне про все жанры.
Он протянул мне книжку под названием «Journalism genres». Я полистал ее — вся на английском. Даже издана в Нью-Йорке.
— Сергей Анатольевич, вы что — были в Америке?
— Да, было дело. Давай, учи, юнкор! Буду спрашивать все!
— А что с моим текстом?
— Да не переживай, опубликуем мы твой текст. Как раз есть свободное место на колонку. Будет у тебя своя колонка, авторская. Правда, только в одном номере.
Я попрощался и тихонько закрыл на собой дверь. В кармане завибрировал телефон — мне пришло SMS. В груди защемило: вдруг от Маши? Может быть, она нашла время, чтобы увидеться со мной?
Я открыл сообщение и, немного помедлив, взглянул на экран. «Мирчик! Я прилетела! Хочу увидеться. Натали».
Я разочарованно убрал телефон в карман. Это Наташа, моя хорошая подруга. Этим летом она стажировалась за границей, во Франции. В каком-то глянце. VOGUE, что ли, или ELLE.
На самом деле я рад сообщению от нее. Не так легко встретить девушку, с которой можно говорить обо всем, с которой можно появиться на любом мероприятии, которая идеально тебе подходит… И к которой ты ничего не чувствуешь. Помимо дружбы, разумеется.
Для меня этот случай уникальный. Во всех моих отношениях с девушками, с которыми я не хочу встречаться, я постоянно балансирую. Между романтикой, которая непременно возникает при общении с любой девушкой, и попытками дать понять, что она — только друг, пускай и отличный. Стоит лишь показать, что она тебя не интересует как девушка — все. Милым посиделкам, совместным киносеансам, вечерним прогулкам — конец. Если же превысить романтическую составляющую — становится еще хуже. Но в итоге всегда одно: вся моя дружба с девушками рано или поздно рушится. Это всегда происходит по одному сценарию: чуть больше внимания, чуть больше встреч и звонков — и девушка срывается с крючка тихой и спокойной дружбы. Потом наступает стадия откровенности, когда она звонит, сыплет намеками, старается вырвать признания. Терпеть не могу эту стадию! Я стараюсь дать ей время остыть, ухожу, не отвечаю на звонки. А потом начинаются истерики. И здесь уже все окончательно меркнет.
Поэтому я искренне рад, что этот случай — не клинический. Наташа знает о моих отношениях с другими девушками, но ее это не сильно тревожит. Вдобавок она красива, умна, общительна. Мы с ней — дуэт, как говорят о нас друзья, мы почти всегда вместе. Что важно — с Наташей я могу говорить обо всем. То есть вообще обо всем, вплоть до личного.
Мы договорились встретиться с ней вечером, в кофейне напротив факультета.
Она опаздывала, я сидел за столиком напротив входа, вертел в руках меню, сложенное гармошкой, и ломал зубочистки. Ко мне под вечер начал возвращаться аппетит, я очень хотел, чтобы она скорее пришла, и я смог бы заказать себе салат или суп.
Наконец-то! В глаза бросилась смелая дизайнерская блузка с бантом на груди и высокие каблуки, которые отбивали быстрый ритм по плиточному полу. На лбу красовались ярко-розовые очки. Как будто из моего текста про оппозиционеров. Да, жизнь во Франции пошла ей на пользу! Я подумал, что теперь она действительно похожа на журналистку из модного глянца.
— Очки красивые. — Я оценивающе оглядел ее с ног до головы и улыбнулся. — Как у активистки оппозиции.
— Чего, дорогой мой? Какой активистки?
— Шучу. Активистки модного глянца. Очень даже неплохо выглядишь, Натали!
— Спасибо, это нам в редакцию привозили целые мешки одежды от модных домов. Так что все самые свежие тренды — на мне. Привет, Мир.
— Девушка! Мне куриный бульон, салат Цезарь и кофе, капучино с карамелью, — обратился я к официантке.
Наташа присела, бросила сумку на подоконник и усмехнулась:
— Ты все еще ломаешь зубочистки? Вижу, за время моего отсутствия ничего не изменилось.
— Они не ломаются, а гнутся! Из них можно разные фигурки составлять.
— Ладно-ладно. Я помню, ты мне рассказывал.
— Ты как съездила?
— Ой, я давно так хорошо себя не чувствовала. Я отсыпалась, ходила в SPA, ела в лучших ресторанах Парижа. И все, представь, за счет редакции. У них там такие бюджеты, ты не поверишь! Мы с девочками из моего отдела тысяч пять-шесть прогуляли за две недели. — Наташа понизила голос: — Евро…
Хорошие получились каникулы, в общем.
Я пил горячий бульон и слушал радостное щебетание Наташи, разглядывал ее лицо, которое светилось от гордости, что она чуть не разорила европейский журнал. Но мыслями я все еще находился с Машей. Я никак не мог выкинуть ее из головы. А что, если..? Да, мне нужен совет девушки!
— Слушай, Наташ. Вот скажи, ты должна понимать… Почему девушки выделываются, то есть строят из себя не пойми что? Зачем это нужно? Кому нужно? Мы же, мужчины, можем просто развернуться и уйти, оставить и забыть! И тогда проиграют оба. Почему так?
— Ох, Мир. Умеешь же ты спросить неожиданно. Сейчас подумаю.
— Давай думай скорее! Кстати, когда ты мне сегодня звонила, я заметил, что у тебя телефон на «911» закачивается. Теперь ты — моя «служба спасения».
— «Служба спасения» по имени Наташа, — проговорила она медленно и замолчала на пару секунд.
— Может, она просто хочет почувствовать себя хоть на минуту значимой и единственной?
