Те же и Арсиноя.
Селимена.
Ах, какой сюрприз! Какими вы судьбами? Ах, ах! Как жаждала я повидаться с вами! Арсиноя.
Сказать вам многое давно хотелось мне… Селимена.
Как рада с вами я побыть наедине! Клитандр и Акаст уходят смеясь.
Селимена, Арсиноя.
Арсиноя.
По правде, их уход пришелся очень впору — Так нашему мешать не будут разговору. Селимена.
Присядьте! Арсиноя.
Дружбы долг — касаться тех вещей, Что в жизни нам всего значительней, важней… Со мной согласны вы, сударыня? Но что же Благопристойности и чести нам дороже? Вот почему от вас я правды не таю И дружбу выказать решила вам мою. Вчера пришлось мне быть в кругу довольно тесном И добродетелью особенно известном. Там речь зашла о вас, и скрыть я не могу, Что порицали вас в почтенном том кругу. Толпа вздыхателей, поклонников… и слухи, Что к их моленьям вы не остаетесь глухи. Суровых критиков над вами без числа, И строже судят вас, чем я снести могла. Вы понимаете, огорчена сердечно, Я извиняла вас от всей души, конечно; Я сразу под свою защиту вас взяла, Ручалась я за вас, что нет в вас тени зла. Но все ж, вы знаете, есть в жизни положенья, Которым не найти, как хочешь, извиненья, И согласиться я — увы! — была должна, Что в светских россказнях и ваша есть вина, Что нечто дерзкое есть в поведенье этом: Уж слишком мало вы считаетесь со светом; Легко б вы изменить могли привычки те, Что пищу подают подобной клевете. Меня не проняли все эти уверенья — Храни меня господь от тени подозренья! Но думать принято: «Нет дыма без огня», И, право, лучше жить, приличия храня. Сударыня! Ваш ум порукою мне в этом: Не оскорбитесь вы моим благим советом И мне, надеюсь я, поверите, что он Движением души из дружбы к вам внушен. Селимена.
Моя признательность, сударыня, безмерна, Совет ваш дорог мне, вы рассудили верно; Не только за него сердиться не хочу, Но вам от всей души я тем же отплачу. Вы рассказали мне, вооружась любовью, Как пищу я даю нелепому злословью; Я с вас возьму пример — без лести я сейчас Вам все перескажу, что говорят про вас. Недавно в обществе одном была я тоже; Людей не знаю я к вопросам чести строже! О добродетели заговорили вдруг, И речь немедленно зашла о вас, мой друг. Но неприступный вид и гордое смиренье Ни в ком не вызвали — представьте! — одобренья.
