l:href='#n_246' type='note'>[246].
«Образование Мещанской слободы, — говорит руководитель ценного издания материалов по истории московского купечества, — останавливает на себе особенное внимание тем, что первоначальное население ее… составили почти исключительно выходцы из западного края (в том числе и евреи), из которых некоторые не только вскоре после того перешли уже в Гостиную сотню и, таким образом вышедши из состава тяглого населения, приобрели высшее положение в среде торгового сословия, но в непродолжительном затем времени достигли даже почетного звания гостей, а члены их семейств заняли впоследствии высшие должности в государственных, относившихся к торговле, учреждениях»[247].
Действительно, сохранившиеся переписные книги Мещанской слободы свидетельствуют, как будет видно из дальнейшего, что аборигенами слободы явились среди прочих и евреи.
По Андрусовскому договору 1667 г., согласно которому между русским и польским правительствами было заключено перемирие на тринадцать с половиной лет[248] , всем полякам и литовцам, казакам и др., которые, будучи взяты в плен, проживали в Московском государстве, не исключая обращенных в крепостное состояние (вязенье), было разрешено уйти к польскому королю; те же, которые не пожелали бы покинуть Московское государство, могли остаться, причем они освобождались от крепостной зависимости. Подобно другим пленникам, остаться в Московском государстве могли и евреи. Это случилось не по недосмотру и не по шаблону. Нет, о них было сделано специальное распоряжение. Если 32 года назад указ, давший свободу пленным, упомянул о евреях наряду с другими, то теперь в указе евреям были посвящены особые строки: «И жидов тех, которые в веру Русскую не крестилися, всех с женами, и с детьми, и с животами их, никого не тая и к зоставанию не принуждаючи, доброю верою в сторону Его Королевского Величества и Речи Посполитой взволить и выпустить Его Царское Величество укажет; и которые б из них похотели в сторону Его Царского Величества добровольно остаться, то им вольно имеет быть. А которые Польского и Литовского народу женской пол и жидовки вышли замуж за русских людей, и тем оставаться в сторону Его Царского Величества при мужьях своих»[249].
Некоторые евреи, которые воспользовались правом остаться в Москве, не имели основания быть недовольными своим новым отечеством. Трудно сказать, сколько евреев осталось в Москве. Переписные книги Мещанской слободы в Москве приводят имена иноземцев, в свое время плененных и обращенных в крепостное состояние, которые, получив свободу, не пожелали покинуть Россию. Немало имен говорят о еврейском происхождении слободских домохозяев; но, не доверяя именам, не всегда представляющим надежное свидетельство, нельзя утверждать, что мы имеем пред собой в данном случае евреев. Однако, с другой стороны, встречаются имена, которые не вызвали бы и мысли о еврейском происхождении, а между тем они принадлежат евреям, как об этом вполне определенно говорят документы[250]. Приходится поэтому довольствоваться теми лицами, о еврейском происхождении которых упомянутый список говорит совершенно открыто. И вот мы видим, что если одни из них были бедны, не имели недвижимого имущества, то другие владели собственными домами и пользовались почетом среди московского торгово-промышленного люда. Некоторые из этих пленных явились родоначальниками русских дворянских фамилий. Особенно интересна судьба одной из этих еврейских семей.
«Матюшка Григорьев, еврей; у него сын Петрунька, да у него же брат ево родной Федка Григорьев». Родом из Мстиславля, Григорьев был взят в 163 г. (т. е. 7163 г. от сотворения мира или 1655 г. обычной эры) служилыми людьми на Москву и отдан Кирилу Волосатому из Гостиной сотни; жил у него пятнадцать[251] лет и освобожден от него по указу великого государя, в 176 г. из Посольского приказа отослан был с памятью на житье в Новомикитскую слободу; наконец, в 179 г., по указу великого государя, был взят в Новомещанскую слободу без поручной записи; торговал он в овощном ряду[252]. Так гласила перепись 1676 г. А перепись 1684 г., где при имени Григорьева вновь обозначено «еврей», сообщает уже новые данные о Григорьеве. В 1674 г. мы видим его в мещанских старостах; четыре года спустя он служил «на мещанских кружечных дворах головою»; в том же году в его положении произошла важная перемена — он был взят в Гостиную сотню, и с этого времени ему уже не приходится нести мещанскую службу и платить тягло.
Семья Матюшки (Матвея) Григорьева увеличилась — у него родился сын Яков, и этот представитель семьи Григорьева, ставший называться Евреиновым, придал ей особый блеск. Владелец шелковой фабрики в Москве, Яков Евреинов, состоявший при Петре Великом консулом в Кадиксе, а при Елизавете Петровне — дипломатическим агентом в Голландии, получил звание советника мануфактур-коллегии; если к этому прибавить, что в 1742 г. он стал вице-президентом коммерц-коллегии, а в 1753 г. — ее президентом, то можно смело сказать, что сын мстиславльского еврея сделал блестящую карьеру.[253]
Товарищем Григорьева по судьбе был «Андрюшка Лукьянов еврей, Дубровны города». В 163 г. (1655 г.) его вывезли люди боярина князя Якова Куденетовича Черкасского; по смерти боярина Лукьянов был отпущен на волю и жил недолго в тягле в Казенной слободе, а в 179 г., по указу великого государя, взят был в Новомещанскую слободу, без поручной записи: торговал он в шелковом ряду. В 183 г. он служил головой на мещанских кружечных дворах, а три года спустя взят в привилегированную Гостиную сотню[254]. Лукьянов, как и Григорьев, имел свои дворы.
С обозначением «еврей» указан в переписи 1684 г. также Яков Самойлов, из Дубровны, служивший у Рагозина, а после его смерти освобожденный «государским указом» и водворившийся с поручной записью в Мещанской слободе; у него были дети: Сенька 20 лет, Иваш-ко 16 лет, а также зять Павелко Степанов; в другом месте они указаны (под именами Семен, Иван и Павел) как живущие в отдельном доме, причем отмечено, что они «еврейской породы»; последний стал свободным после смерти боярина Василия Борисовича Шереметева, воевавшего с поляками.[255]
Приведу еще одну запись: «Степан Иванов, сын Копьев, родиною из Дубровны, еврейской породы»; служил у боярина Заборовского, а после его смерти в 1681 г. отпущен с отпускною на волю и водворился с поручной записью в Мещанской слободе, где купил дом[256] .
Все это были домохозяева в Мещанской слободе. Но мы находим в то же время, в 1666 г. (1665 г.) [257], домовладельца и в Новоиноземной слободе[258]. А наряду с домохозяевами евреи встречаются и среди тех мещан, которые нанимали «дворы и подклеты у своих братьев в под-соседниках». Таков, например, Лучка Гаврилов, «еврейской породы», свобода которого была записана в «бездворных книгах»[259].
Помимо пленных к России, надо думать, перешло и еврейское население той местности, которая по Андрусовскому договору подпала власти Московского государства (Смоленск, Чернигов, Новгород-Северск и все Заднепровье), так как право остаться на территории Московского государства, дарованное плененным полякам, литовцам и евреям, принадлежало и населению вновь завоеванной местности.
Вообще, пребывание евреев в Московском государстве было столь распространенным явлением, что «Новоуказные статьи» 1669 г., устанавливая кару за совращение христиан в другую религию, упоминают особо евреев: «…аще жидовин или агарянин дерзнет развратить от христианской веры христианина, повинен есть казни главней; а аще жидовин христианина раба имый и обрежет его, да отсекнуть ему главу»[260]; закон предусматривал также возможность, чтобы евреи владели христианами-рабами.
Любопытно отметить здесь, что вслед за заключением Андрусовского договора, в 1668 г., на государеву службу, в ряды так называемых «боярских детей», в Верхотурье, вступил некий «иноземец» Са- мойло Вистицкий (и его сын), подписавшийся на официальной «сказке» (1680 г.) еврейскими буквами: «Иа Шмула Вистицки ик (к) сей изк(а)зку иа руку прилозил», т. е. «Я, Шмуйло Вистицкий, к сей сказке руку приложил», что дает основание для предположения, что Вистицкий был еврейского происхождения[261].
