— Похоже, эта война затянется надолго. Вон сколько стран — народов ополчились друг против друга.
Мобилизация и в самом деле не заставила себя ждать. Через несколько дней в железнодорожный поселок на медицинскую комиссию вызвали и старшего Ивана Украинского, ратника первого разряда. Доктора зафиксировали его средний рост — два аршина и около семи вершков, окружность груди — 23 вершка, все остальные параметры. К этому не мешало бы добавить: был он русоволос, круглолиц, с темно — карими глазами. Глядя на его мощную мускулатуру, остроносенький очкарик эскулап, в неловко сидевшей на нем военной форме, завистливо определил:
— Да ты, как Добрыня Никитич, своими кувалдами за один мах пятерых посшибаешь.
— Не пробовал, — ответил Иван. — А придется — постою за себя.
Перед отправкой эшелона из Тихорецкой новобранца навестил младший брат. Он разыскал Ивана на запасных станционных путях в товарном вагоне, приспособленном для перевозки людей. Подавая брату увесистый сверток, младший Украинский сказал:
— Это домашняя снедь. Возьми на дорогу.
А затем он, стараясь ничего не забыть, передал наказ семьи:
— С места службы почаще шли нам письма.
Старший привлек к себе брата, обнял, растроганно
произнес:
— Спасибо, Ванюша. Будь тут добрым помощником батьке и маме. Сам на царскую службу не рвись, может, минует тебя мобилизация. Нам, сиромахам, нет резону в войнах, это дело выгодно только буржуям.
Иван — старший сначала попал на службу в пограничный полк, а затем в артиллерию. Тут и впрямь пригодились ему незаурядная физическая сила и природная смекалка. Вместе с командой Украинский прибыл в небольшой грузинский городок Телави, что находится в обширной Алазанской долине, примерно в 100 верстах от Тиф
лиса. В предвидении возможного нападения — гурок командование Кавказской армии развернуло здесь крупный учебно — маршевый артиллерийский лагерь. Назывался он запасной артиллерийской завесой, а чаще всего — запасным артиллерийским дивизионом.
Дивизиону ставилась задача ускоренной подготовки нижних и унтер — офицерских чинов для обслуживания шести- и трехдюймовых орудий, горных мортир в условиях их боевого применения. Вполне естественно, что это жесткое требование повлекло за собой и особо уплотненный ритм обучения. Поскольку вся артиллерия была на конной тяге, то и весь рядовой и унтер — офицерский состав части должен был научиться в считанные минуты запрягать лошадей, брать зарядные ящики на передки, а к ним тут же подцеплять орудия и во весь опор мчаться на новые огневые позиции. А гам — немедленно отцепляться, гнать коней в укрытие, тут же оборудовать для пушек окопы и хранилища для боеприпасов.
А чтобы солдат по — настоящему мог вести меткий огонь из орудия, ему предстояло хотя бы элементарно усвоить общие правила стрельбы, досконально — правила наводки на цель, внесения поправок, овладеть материальной частью орудия и умением устранять основные неисправности.
Ко всему этому добавлялись строевая подготовка, изучение Уставов внугренней и караульной службы, тактические занятия, уход за оружием, орудийным парком, конским поголовьем и множество других обязанностей.
— Тут не разгуляешься, — отметил в первые же дни пребывания на новом месте земляк Украинского тихоре- чанин Егор Жариков.
Был он худощав и высок ростом, светловолос, с широкими костистыми плечами. И тоже — иногородний, батрак.
Дивизион располагался за чертой Телави, в открытом поле, обнесенном проволочным заграждением по схеме 25 метров кол от кола с натяжением трех ниток колючей проволоки, артиллерийский парк находился у подошвы пологой горы, поросшей лесом и кустарником. Коновязи стояли в границах военного городка и, как только вслед за подъемом и завтраком начинался очередной учебный день, там возле лошадей находилась добрая половина рядовых и унтер — офицеров. Кормили, чистили, водили лошадей на
водопой, отрабатывали приемы запряжек, построений и перестроений в походном и боевом порядках.
Еще на долю солдат выпали словесность, отправление заутренних, обеденных и вечерних молебствий в их кратком исполнении. Священник дивизиона прилежно отрабатывал свой хлеб, не пропускал случая, чтобы рабы божьи, аники — воины возблагодарили десницу господню за ее милость, вознесли хвалу во здравие царя — батюшки и всего монаршего семейства. Служивый люд без какого- либо интереса усваивал немудрящие каноны словесности и с полным равнодушием, лишь бы отвязаться, отвечал на наставления дивизионного священника, когда тот возглашал царю «многая лета».
Занятия по словесности в основном проводили унтер- офицеры. Взводные, батарейные командиры редко когда присутствовали на этих занятиях. Зато среди фельдфебелей встречалось здесь немало дотошных знатоков внутренней и внешней политики, и они воистину пили кровушку из солдат, допытываясь от них истин, о которых и сами порой не имели ни малейшего представления.
Спросил здесь как?то солдатика закоснелый унтер с тремя лычками на погонах:
— Что есть царствующий дом?
Солдат ответил:
— Это есть власть государя.
— Болван, — с металлом в голосе стал поправлять его унтер. — Это дворец, в котором живет царь.
И хотя у рядового ответ по смыслу был более логичным, его наставник в непререкаемой форме отчитал за незнание предмета.
Артиллеристы не любили словесность и всячески ее избегали. В дни, когда по распорядку ожидались занятия, старались попасть в любой наряд — на кухню, на конюшню, куда угодно, лишь бы не присутствовать на унылой тягомотине. Зато всему, что могло пригодиться на фронте, в боях, учились прилежно, с завидным рвением.
В качестве личного оружия боец имел трехлинейную винтовку. К ней — штык, шомпол для чистки канала ствола, подсумок для обойм с патронами, масленку с ружейным маслом и набор ветоши для чистки и смазки оружия.
Получил винтовку и солдат Украинский. Он с завистью наблюдал, как виртуозно обращаются с трехлинейкой кадровые служаки, те самые унтеры, что так слабо
разбирались в словесности. И он прощал им неумные придирки, колкие замечания, зато усердно перенимал их практический военный опыт.
На плацу у расставленных чучел кипело азартное оживление. Находясь на тренажах по штыковому бою, солдаты занимались здесь до седьмого пота. При подходе к чучелу каждый из них на несколько минут получал списанную винтовку со штыком, впереди справа или слева от чучела становился унтер — офицер с длинным шестом, заменяющим ему винтовку, и начиналась акробатическая потеха. Как и все, такой тренаж проходил и Украинский.
— Вперед коли, вправо отбей, — резко и требовательно неслась команда.
И он, мгновенно уколов штыком чучело, тут же делал полуоборот в сторону, обеими руками приподнимал спасительное оружие и его прикладом быстро отбивал шест, который вот — вот мог удариться по его голове или плечу.
— Вперед отбей, влево коли! — менялась вводная задача.
И тихоречанин, как и его новые собратья по дивизиону, в неослабевающем темпе манипулировал пехотным оружием.
Когда уже по — осеннему заоктябрело, жизнь в лагере пошла скучнее. В нем не хватало казарм для людей, конюшен для лошадей. Многие основные и подсобные помещения состояли из палаток. По ходатайству командования запасной артзавесы штаб Кавказской армии дал согласие на перевод личного состава и всей материальной части в Тифлис, где обнаружилась возможность разместиться с лучшими удобствами.
