жест» схоронить в нем дорогие гостям талисманы, как когда-то кочевники – злато, мечи и доспехи, он с удовольствием поучаствовал.
Андрей Поляков опустил в проем красавицу-керчанку. Фазиль Искандер – лист черновика. Тимур Кибиров – газовый баллончик с заклинанием «За всеобщее разоружение!» (Вероника Боде его из ямки забрала, и разоружение было отложено), председатель Союза писателей Крыма Леонид Панасенко – волос любимой. Организатор форума Игорь Сид – каплю крови. А писатель Василий Аксенов – ручку Parker. Говорят, ту, которой написал «Остров Крым».
Потом, обсуждая Форум на радио «Свобода», Сид рассказал о ручке. А навестив курган, увидел: он разрыт! А позже узнал о людях, нашедших ценное стило. Их в Керчи не менее трех.
Забавно сходство Игоря Сида и Саши Корбаха – оба высоки ростом, мощны торсом, крутолобы, частью русы, частью лысы… Оба поэты. Хотя… Сид не был в Америке. Зато известен в Крыму. Кстати, он помнит, как Аксенову – и всерьез – предлагали стать его президентом.
Но у него есть Россия. В президенты коей он не метил, но блага желал. И потому принял предложение газеты «Московские новости» стать ее колумнистом.
Его публицистика середины 90-х тревожна. Вот заголовки: «Если бы выставить в музее раскаявшегося большевика», «Опасно, очень опасно», «Ностальгия или шизофрения», «Старые песни о глупом», «Проба на либерализм»… В январе 1996 года он пишет «Первомайский январь». Анализируя итоги думских выборов 17 декабря 1995 года, когда коммунисты получили 157 мест в нижней палате парламента, а их союзники-аграрии – 20, он объявляет об опасности красного реванша. «Особенно явственно это осознаешь, – пишет он, – когда видишь среди новоизбранных думцев вчерашних заговорщиков Лукьянова и Стародубцева, Варенникова, Ачалова, Макашова. Выходит, все разоблачения коммунистических преступлений, все эти бесчисленные дырки в затылках, до лампочки?» В 98-м он объяснит: «Мы думаем, коммунизм далеко, а он близко, если каждый пятый из народа голосует за коммунистов… В советское время мы говорили: 'Каждый пятый – стукач'. Теперь каждый пятый – плакальщик по прошлому».
2000 год меняет Думу. А тревога остается. Объятья с красными китайцами. Помощь сербам в битве с Западом. Страх перед союзом РФ и НАТО. Впрочем, чего было ждать от тех, кто пускает плавать под трехцветным флагом пароходы с названиями «Валериан Куйбышев», «Серго Орджоникидзе», «Юрий Андропов»? В поселке Свирьстрой у статуи Ленина Аксенов спросил жителя: «На что он вам?» А тот: «На всякий случай». Что ж это за случай? – подумал писатель.
Каждая его тогдашняя статья достойна дискуссии. Он спрашивает: если Россия строит демократию, то что мешает ей политически, культурно, экономически сблизиться с Западом? Зачем оглядываться назад и кивать китайским большевикам, арабским боевикам, иранским аятоллам? Что мешает раз и навсегда избрать союзника – и стать западной страной?
Вопросы это не риторические.
Он обещал отречься от Родины, коль начнут ставить монументы Сталину.
9
Тем временем выходит первое собрание сочинений Аксенова – знаменитый синий пятитомник, выпущенный в 1995 году издательским домом «Юность». В нем – важнейшие тексты и ряд удачных предисловий: Евгения Попова – к тому, где роман «Скажи изюм», Виктории Шохиной – к «Острову Крым», Петра Вайля и Александра Гениса – к «Ожогу». Собрание неполное, но это не беда, впоследствии его дополнят сборники «Квакаем, квакаем» (АСТ, 2007), «Логово льва» (АСТ 2009), «Зеница ока» (АСТ, 2009).
Собрание – это очень важно. Но еще важнее, что с его выходом в позу классика Аксенов не встал, а, похоже, еще больше преисполнился иронии. И прежде всего – по отношению к себе.
Ею пронизана повесть «Три шинели и нос»[247], в которой рядом с Аксеновым по Казани и Питеру прогуливается незримый Гоголь. Текст про легкую жизнь и юные дружбы. Про то, что и пальто может быть мечтой. Про то, что почти любой советский юноша 50-х – во многом почти Акакий Акакиевич. Про джаз, мятежный задор и торжество здравого смысла. Про беду, которая не приходит одна. И про помощь, приходящую ниоткуда. О том, что молодость не вернешь. Но это не повод быть занудой. Да и стареть спешить не стоит. Ибо праздник всегда с тобою.
Аксенов не раз подводил черту под своей прежней, советской жизнью. «Три шинели и нос» – очередная такая задорная черта.
В России теперь другая жизнь, в которой можно слушать любую музыку, носить что угодно, петь, говорить, писать и публиковать что пожелаешь. И не мучиться бесконечно в поисках чего-нибудь сколько- нибудь доброкачественного съестного.
Верность этого своего впечатления Аксенов постоянно подтверждает в путешествиях. Летом 1996-го он плывет пароходом из Самары в Астрахань. И назад – до Москвы. Его радует, что пароход назван не именем какого-нибудь «рыцаря пролетарской революции», а в честь видного русского изобретателя и инноватора. «Иван Кулибин» швартуется в Тольятти, Ульяновске, Ярославле, Чебоксарах, Казани, Нижнем, Саратове, Астрахани и снова в Самаре. И везде Василий Павлович отправляется на берег – за свидетельствами благотворных перемен.
Советской нищеты (когда молоко, бывало, продавали только для детей – по рецепту, а чуть не треть жизни губилась в очередях за самым простым) теперь нет. Древние торговые города вновь полны товара. «Импорта» в одном магазине столько, сколько прежде едва нашлось бы в целом городе. И хотя доступно не всё и не всем, купить главное можно без труда и по вменяемой цене. На рынке в Самаре – торговцы горячим хлебом и колбасой: подходи, попробуй с ножа. И рыба появилась! А где ж пряталась-то? В глубине. А что так? А не терпела «красных».
Но вот ведь история! «Красные»-то до чего неугомонны? Всё рыдают по былому «величию». Всё твердят про «Русь на коленях». Всё тычут пальцем в безработных и бедняков. Всё жаждут вернуть равномерное распределение убожества вместо неравномерного распределения богатства.
Отменить реальность, где «немыслимое изобилие товаров, растут новые торговые центры и денег у людей становится больше, несмотря на невыплаты зарплат», в которой «массы людей стараются обогатиться». А как же? Ведь «машина-то у меня всего 'шестерка'».
Не по душе наследникам генералиссимуса и разнообразие и богатство мнений: митинги, демонстрации, забастовки, перекрытия магистралей – проснувшееся гражданское чувство народа. Впрочем, это бурление рождает в нем не только радость и надежды, но и вопрос: что дальше?
Эта смесь удовлетворения и неуверенности отражает пассаж из книги «Любовь к электричеству». Либералы, романтик-оптимист и аналитик-реалист, толкуют о текущем моменте.
–
–
–
–
–
–
–
–
–
В этом записанном в конце 60-х диалоге интеллигентов 1905 года – надежда и тревога Аксенова 90-х годов XX и первого десятилетия XXI века.
