- Да так, - купец снова заработал ложкой. - Я не очень-то и знаю…
Тут подоспели и пироги с квасом. Переглянувшись, парни заказали еще и вина.
- Выпьешь с нами, человече?
- С хорошими-то людями - чего ж не выпить? - оживился купец. - Меня Корнеем зовут.
- Иван.
- Прохор.
- Ну, за знакомство!
Выпив, купчина разговорился:
- Ефим-то, вьюнош убиенный, частенько сюда захаживал. Улыбчивый такой, темноглазый. Одет богато - ферязь золотом вышита, кафтан с битью, соболья шапка. Приезжал обычно к обеду, правда, не обедал, выжидал чего-то… Пождет-пождет, в оконце посмотрит… потом оп! Подымется в горницы… Спустится уже в простой одежонке, шмыг - и нет его! К вечеру обратно заявится, снова переоденется - на коня и поминай, как звали. Вот так вот, одним вечерком - и не пришел. А уж на следующий день пошли слухи… Убили парня да распотрошили. И знаете, кто убивец?
- Кто же? - хором спросили друзья.
- Ни за что не поверите. Ошкуй!
- Кто-о?
- Ошкуй! Медведь белый… Видать, сбег от какого-нибудь боярина: они любят медведей на усадьбах держать забавы ради. Вот и кормится.
- Страшное дело!
- Дак я и говорю - не повезло парню! Вот и вы упаситесь на Черторые вечером околачиваться - не ровен час. С медведем-то как сладишь?
- Да у нас пистоли есть.
- Ну, разве что пистоли…
- А куда ж Ефим-то ходил?
Корней развел руками:
- Тут уж, братцы, ничего сказать не могу. Может, кто из местных… есть тут один мужик, вернее, парень. Здешний остоженский, Михайлой кличут. Частенько сюда заходит… - Купец вдруг оглядел стол и ухмыльнулся. - Да вон же он, вон! В углу, сивобородый, в овчине.
- Господи! - Присмотревшись, Иван наклонился к Прохору. - Да я ведь, кажись, его знаю… Михайла… ммм… Михайла Потапов…. Нет - Пахомов. Да-да, точно - Пахомов! - юноша замахал рукою. - Эгей, Михайла! Как жизнь?
Михайло вздрогнул, дернулся, но, разглядев улыбающегося Ивана, тоже улыбнулся в ответ. Подошел, поздоровался.
- Садись, выпей с нами, - радушно предложил Иван и кивнул на собутыльников. - Это дружок мой, Прохор, а то - Корней, купец. Хорошие люди.
- Да я вижу, что хорошие, - присаживаясь, Михайло улыбнулся в усы. - Винишко пьете? - Он заглянул в кружки. - Напрасно. Для своих есть тут у хозяина кое-что… Сейчас… Эй, парнище, - он ухватил за рукав пробегавшего мимо служку. - Скажи Флегонтию, пущай белого вина нальет. Для Михайлы Пахомова.
- Сделаю, Михайло Пахомыч, - поклонился слуга.
Иван усмехнулся:
- Ишь, как тут тебя величают!
- Так все вокруг когда-то батюшке моему принадлежало! - горделиво сверкнув очами, Михайло стукнул кулаком по столу. - До тех пор, пока царь… Тсс… Про то вам знать не надобно.
- Пожалте, Михайло Пахомыч. - Подбежавший служка с поклоном поставил на стол изрядный кувшинец и большое блюдо с дымящимися пирогами. - Пирожки с вязигою. С пылу, с жару! Угощайтеся.
- Угостимся! - Михайло самолично разлил принесенное вино по кружкам. - Ну, вздрогнули!
Иван глотнул… и закашлялся! Ну и вино - аж глаза на лоб лезут. Не вино - самая настоящая водка!
- Водка, водка, - занюхав выпитое куском пирога, засмеялся Михайла. - Хорошая, не какой-нибудь там перевар.
- И как хозяин-то не боится? - Прохор покачал головой. - Ведь не царев кабак… А ну, как донесет кто?
- Не донесет, - ухмыльнулся Михайло. - Только верным людям тут наливают. Ну, еще по одной?
Иван махнул рукой:
- Давай… Корней нам тут какие-то страсти рассказывал. Про истерзанного парня.
- Да, - Михайло пожевал пирога, - жаль парнишку. Ошкуй, говорят, напал. Я б этих бояр, что за своей живностью не следят, вешал бы на их же воротах! Ничего, придет истинный царь…
- Какой-какой царь? - перебил Прохор.
- Никакой, - Михайло зло сжал губы. - Ничего я такого не говорил - показалось вам…
- Ну, показалось - и показалось. - Иван незаметно наступил Прохору на ногу и улыбнулся Михайле. - Ты про ошкуя рассказывал.
- А, - взгляд собеседника подобрел. - Про это - можно. Вот, говорю, бояр бы за этих медведей наказывать - никаких ошкуев бы не было. Мужи здешние собираются все Чертолье прочесать - может, где и берлога отыщется? Хотя… это ведь наш, бурый медведь, по зиме в берлоге спит, ошкуй-то не спит, бродит. Ничего, отыщется!
Иван поддакнул:
- Уж поскорей бы. А что тот парнишка, Ефим…. Его ошкуй утром задрал или, может, ночью?
- Вечером, скорее всего… - подумав, отозвался Михайло. - Видать, припозднился парень.
- Припозднился? Откуда?
- Ишь, любопытные вы какие… Все вам и расскажи!
- Так и расскажи - интересно же!
- Интересно им, - Михайло вновь потянулся к кружке. - Помянем-ко, братцы, Ефима. Хороший был парень, царствие ему небесное!
Все молча выпили. Иван, правда, не до конца, и так уже в голове шумело, а еще ведь дела делать надобно. Разузнать, к кому это хаживал молодой княжич. Псст… Как это к кому? А не было ль у него поблизости какой зазнобы? От того - и в тайности все. Дело молодое, знакомое…
- Дева-то его, поди, убивается, - негромко, себе под нос, но так, чтоб собеседникам было хорошо слышно, промолвил Иван.
- Какая еще дева?
- Ну, та, к которой он ходил.
Михайла похлопал глазами:
- А ты откель знаешь? Сказал кто?
- Так догадался.
- Догадливый… И впрямь, к девице одной он ходил… Да не очень удачно, думаю. Все грустный возвращался. Иногда про зазнобу свою рассказывал… Марьюшкой называл…
- Марья, значит.
- Ну да, Марья. Я так смекаю, она Ефиму не ровня - из купцов или богатых хозяев. Не знатного рода. Но, как Ефим говорил, батюшка его, князь, только бы рад был, ежели б все вышло. Тогда бы был повод нелюбимого сынка части наследства лишить - дескать, женился черт-те на ком не по батюшкиному слову, так-то!
- Вон оно что! А Марья - она хоть откуда?
- Да черт ее… - Михайло посопел носом. - За Москвой-рекой живет где-то… На Кузнецкой слободе, кажется…
- Так-так… - прошептал Иван. - Значит, Марья с Кузнецкой… А что, - юноша повысил голос, - не дальний ли круг - со Скородома на Кузнецкую через Чертолье таскаться?
Михайло насторожился, посмотрел подозрительно:
- А ты откель знаешь, что Ефим со Скородома?
