Ветер детства на щёки мне дунул.Шел я в Члоу, о Члоу я думал.Моего промедленья провинностьСнова длилась, как дивная дивность,И не знал я: когда же я двинусь?Ах, когда же я все-таки двинусь?
1967
«Для выгоды бренного тела…»
Для выгоды бренного тела —О нет! Для бессмертного дела! —Меж грудью твоей и спиною,А всё ж меж землей и луною! —В тебе — но для пользы всесветной! —Таинственный пульс милосердныйПылает,И алчет дареньяОткрытая рана горенья.Сияй золотой добротою!Не то тебе быть сиротоюВ глуши немоты нелюдимойНа родине речи родимой,Да будут слова твои правы!Беспечный! Для власти и славыЗачем ты лукавством мараешь Уста?Ты уже умираешь.И те, что твердили: «ДостоинПочёта, кто дом свой достроил», —Не крикнут: «Он умер, о Боже!», —А скажут: «Он умер, ну что же».Так дерево не даровалоПлодов и теперь деревянно,Так высох скупой или нищийРодник, никого не вспоивший.В себе и во мгле мирозданья,Спасая очаг состраданья,Живи! — для кого-то другого,Чужого, родного, живого,А после предайся бессмертью,Чтоб путник затеял беседуС тобою — под кроткой и милойЛиствой над твоею могилой.
1967
«Этот месяц зовется июлем…»
Этот месяц зовется июлем —И неистово мы караулимМимолётного облака тень.В солнцепёке великом и лютомТолько море прощает и любитТолчею наших страждущих тел.Этот месяц зовется июлем —И, гудящая приторным ульем,В пекле улиц теснится жара.Неужели, хранимая лугом,Где-то полнится холодом луннымТа река, что и ныне жива?Этот месяц зовется июлем —Рисовальщик, малюющий углем,Он чернит наши спины и лбы.Мы устали, мы загнаны в угол,И над югом, объятым недугом,Скорбно высятся горные льды.Этот месяц зовется июлем —Он дерзил нашим скромницам юнымИ на нет их наряды сводил;Сам Ерцаху сегодня безумен —Слыл бессмертным и все-таки умерСнег его поднебесных седин.Этот месяц зовется июлем —
