сам Кочетов: «Пока мир разделён надвое, мы не просто люди и человеки, мы все принадлежим к тому или иному классу, к тому или иному социальному миру, и эта принадлежность определяет всё: и наши поступки, и логику нашей жизни, и наши судьбы».
Либералы стояли на иной позиции: в их понимании классовая борьба есть анахронизм, который мешает социализму развиваться как внутренне, так и внешне (именно за их вечное стремление теснее сблизиться с Западом либералов часто называют
В постсталинскую эпоху новый виток серьёзного идеологического размежевания между литераторами державного и либерального течений был зафиксирован на II съезде Союза писателей СССР в декабре 1954 года. Там впервые обнаружилось ещё одно фундаментальное разногласие, которое отныне станет краеугольным камнем в противостоянии двух упомянутых течений — об отношении к недавнему советскому прошлому. Если либералы встали на позицию весьма критической оценки времён сталинского правления (часто эта критика содержала в себе субъективный подход, из-за чего многие явления советской истории приобретали резко отрицательный оттенок), то державники исповедовали иную позицию — охранительную, когда критика недавнего прошлого была более взвешенной и дозированной. Позицию либералов они называли неконструктивной, видя в ней не попытку объективного анализа прошлого, а всего лишь критику ради критики. Кочетов выразился по этому поводу весьма недвусмысленно: «Иногда какие-то хитроумные агенты буржуазной идеологии возрождают уже давно разоблачённый трюк, утверждая, что литература и искусство только тогда расцветают, только тогда дают обильные плоды, когда они чему-либо оппозиционны, например правительственному курсу в стране, когда они только всё критикуют и ничего не утверждают».
Отметим, что именно Кочетов на II съезде писателей вступил в спор с одним из идеологов либералов, Ильёй Эренбургом, написавшим их программную книгу — «Оттепель». «Некоторым товарищам, видимо, кажется, что наши литература и искусство находились (так, во всяком случае, я понял товарища Оренбурга в его повести „Оттепель“) долгое время в состоянии некоего замораживания, анабиоза, если ещё не хуже, — заявил Кочетов. — Это же совершеннейшая неправда! И литература и искусство у нас непрерывно росли, развивались… Эти наши завоевания — результат поступательного движения, а не анабиотической спячки, после которой надо, чтобы капало с подоконников, чтобы в лужах чирикали воробьи и чтобы население наших книг непременно разбивалось на счастливые парочки…»
Фактически сразу после съезда борьба двух течений была продолжена. Та часть литераторов, которые несколько лет назад были обвинены в космополитизме, а также родственники репрессированных еврейских писателей стали требовать от высшего руководства страны реабилитации жертв сталинского правления, а также расследования конкретной вины некоторых высокопоставленных литературных чиновников. Державники усмотрели в этом попытку реванша либералов, которые таким образом собирались вытеснить их с командных постов. И это не было далеко от истины. Так, в 1955 году именно выдвиженцы либералов возглавили сразу три новых толстых журнала: «Юность», «Иностранная литература» и «Нева» (на обложке последнего было помещено фото И. Голанда «Ледоход на Неве» под символическим названием «Лёд тронулся»). Кроме этого, за несколько месяцев до съезда другой влиятельный толстый журнал — «Новый мир» возглавил опять же либерал Александр Твардовский.
В этом споре за «место под солнцем» державники сумели отвоевать для себя главенство во влиятельнейшей «Литературной газете» — издании, которое считалось светочем не только для литературной, но и для всей советской интеллигенции. Во главе её и встал Всеволод Кочетов. И практически с первых же номеров вступил в острую полемику с либералами, некоторых из которых он в одной из своих статей сравнил с полупаразитными кустарниками — омелами. Дескать, «у омел тоже листья, и даже ещё более зелёные и сочные, чем у тополей,
Вообще многие статьи и выступления Кочетова тех лет весьма актуальны и поныне. Вот что, к примеру, он написал в статье «Кому отдано сердце» в 56-м году: «Каждый художник волен видеть жизнь так, как она ему видится. Но становится до чрезвычайности грустно, когда иные из нас, игнорируя весь исторический путь, который пройден нашим народом, берут какую-нибудь частность — пусть реальную, сущую, истинную, но, однако, частность — и возводят её во всеобщность. Причём в критике сложилось почему-то так, что если во всеобщность возводится сугубо положительная частность, то автора этого деяния поносят, именуя его лакировщиком. Если же содеяно обратное — в степень всеобщности возведена какая-либо частная мерзость, автора венчают лаврами смелейшего мастера».
Почти пять лет В. Кочетов возглавлял «Литературку», и все эти годы подвергался массированным атакам противоположного лагеря, мечтавшего сместить его с поста. В 1959 году это удалось. Практически сразу после этого в «Литературке» была опубликована по-своему программная статья писателя из стана либералов К. Паустовского под названием «Бесспорные и спорные мысли». Это была очередная попытка оппонентов державников значительно расширить пределы допустимой критики советской действительности, которые тогда существовали. В своей статье Паустовский заявил, что советской литературе «не хватает правды», что она «не желает писать о страдании, будто наша жизнь должна нестись под карамельным небом». Естественно, Кочетов не мог оставить эту публикацию без внимания и написал свой ответ — «О правде и неправде», где отметил следующее:
«Куда же девать непременные „наши достижения“, если жизнь сегодня состоит главным образом, как тут ни крути, всё-таки из „наших достижений“, а не из „наших упущений“. Ну как же искусственно отмести, отбросить реальность и малевать одним трагическим и чёрным, если даже оно, это трагическое и чёрное, и существует? Нельзя же, с одной стороны, ратовать за полнокровную живопись, богатую красками (к этому же зовёт К. Паустовский, и справедливо зовёт), и в то же время подталкивать под локоть: „А ты чего всё-то краски давишь на палитру? Чёрненького давай, чёрненького. Впечатляет“…»
Пройдёт три десятка лет, и либералы, получив наконец безраздельное право пользования красками по своему усмотрению, что называется, отведут душу: размалюют советскую действительность исключительно одним цветом — чёрным. В обществе это получит меткое определение «чернухи». Всеволод Кочетов до этих дней не доживёт. Может быть, к счастью, поскольку видеть то, как твою родину чернят и буквально рвут на части, было бы выше его сил.
(«Литературная газета» от 22 апреля 2009 года)
РОССИЯ В КАРМАНЕ
Многие читатели, наверное, обратили внимание на то, что в последнее время началась новая мощная атака на советское прошлое, а через него и на Коммунистическую партию России. Всё это не является случайностью, а связано прежде всего с общемировым кризисом, который грозит человечеству очередным «полевением». Остановить этот процесс заправилы «золотого миллиарда» не в состоянии, но они хотят на него влиять и направить в такое русло, которое выгодно в первую очередь им. Для этих целей используются уже опробованные ранее в годы «холодной войны» идеологические манипуляции, в которых одно из важнейших мест занимает тема так называемых «преступлений сталинизма». Она — настоящая козырная карта в руках российских недругов, уже неоднократно доказавшая им свою практическую пользу. Вот почему даже после исчезновения СССР этот козырь не был выкинут за ненадобностью его апологетами, а, наоборот, продолжает извлекаться с не меньшей интенсивностью, но уже в целях разрушения постсоветской России.
Судя по всему, в умах многих ненавистников нашей родины (как в ней самой, так и за её пределами) это «козыряние» ещё не утратило своей актуальности и будет продолжаться до тех пор, пока Россия не окажется окончательно разрушенной и не превратится в безропотную колонию Запада. Только тогда этот
