сторицей платила всем тем, кто помог ей прийти к руководству страной в 91-м.
Тем временем в декабре 1997 года на IV съезде кинематографистов России к власти пришёл Никита Михалков. Отметим, что до этого он практически не участвовал в общественной киношной жизни, зато входил в верхушку главного телеканала страны — ОРТ как представитель так называемых русских националистов. В эту неофициальную партию Михалков был заочно зачислен ещё в советские годы — в конце 70-х, когда взялся весьма нетрадиционно интерпретировать русскую классику («Неоконченная пьеса для механического пианино», «Обломов»). Русские националисты того времени уже в открытую выражали ненависть к советской власти (в чём смыкались с либералами-западниками) и мечтали о возрождении той России, которая существовала до октября 17-го (именно про неё ещё в конце 80-х С. Говорухин снял один из первых либеральных киношных гимнов — документальный фильм «Россия, которую мы потеряли»).
Однако в горбачёвскую перестройку, где ведущую скрипку играли либералы-западники, русские националисты были подвергнуты обструкции вместе с державниками и отброшены от власти. Не миновал этой участи и Михалков, который на V съезде взял на себя смелость вступиться за державника Сергея Бондарчука, за что не был избран в новое руководство СК. В качестве киноизгоя он пребывал почти все 90- е, которыми в России заправляли либералы-западники. Однако в середине десятилетия, когда новым хозяевам страны стало ясно, что большинство жителей России (а это в основном русские, составляющие 80% населения) не принимают капитализма по-ельцински, считая его компрадорским, было решено «ославянить» режим — то есть начать процесс привлечения русских националистов к руководству страной. Начали с идеологии, а закончили, как известно, президентским постом.
Началось всё летом 94-го, когда в Россию вернулся Александр Солженицын. Спустя три года к руководству СК пришёл Никита Михалков, сменивший либерала-перестройщика Сергея Соловьёва и снявший панегирик о царской России — фильм «Сибирский цирюльник». А ещё через два года и саму Россию возглавил новый президент — близкий к русским националистам, а также друг Михалкова Владимир Путин. Как говорится, круг замкнулся.
При Путине русские националисты и либералы-западники хотя и находились в перманентном противостоянии, однако во многом сообща возводили новый идеологический каркас для России. Он выглядел эклектически: этакий православно-иудейский вариант, да ещё замешенный на оголтелом антисоветизме. Это было странно, учитывая, что иудеи в России составляют значительное меньшинство населения в отличие, скажем, от мусульман. Естественно, эта эклектика ни к чему хорошему привести не могла. Да, внутри страна достигла долгожданной стабильности, но это было последствием чисто внешних факторов — высоких цен на нефть. Однако в идеологической сфере цены на нефть сыграли сугубо отрицательную роль, поскольку благодаря им разрыв благосостояния между богатыми и бедными стал поистине катастрофическим: буржуи от халявных денег утратили последние остатки совести.
А что же Михалков? Первое время своего председательства он пытался посредством кинематографа объединить нацию. Однако дальше заявлений дело не пошло. Например, ещё в 98-м он призвал своих коллег «взять камеру и поехать в больницу, в дом престарелых, в милицию — поснимать… Ведь сегодняшнее кино абсолютно оторвано от почвы. То есть вроде бы актёры говорят по-русски, стреляют друг в друга, одеты, как у нас, ездят на машинах, но они оторваны корнево. Потому что кроме проституток, наёмных убийц, коррупции, мафии и так далее существуют люди, которые просто пытаются как-то выжить…».
Минуло всего несколько лет, и Михалков больше таких речей уже не произносил. Почему? Дело в том, что, добившись в стране относительной стабильности благодаря халявным нефтяным деньгам, Путин принялся возводить в России «потёмкинскую деревню», где внешне всё должно было выглядеть пристойно. Сами понимаете, в таких условиях брать камеру и ехать в дом престарелых или в отделение милиции, чтобы снимать немощных стариков и избитых подследственных, никому из киношников не хотелось — себе дороже. Поэтому они стали снимать «потёмкинское кино» — про декоративную Россию из папье-маше. Были, конечно, исключения вроде «Точки» Юрия Мороза, где речь шла о жутких нравах, царящих в среде современных российских парий — проституток, но таких картин было единицы. А основной поток — сплошной глянец (не случайно именно так назывался фильм родного брата Михалкова А. Кончаловского).
Однако благодаря тому, что путинская власть крайне нуждалась в подобном глянце, спрос на неё в киношной среде вырос неимоверно (это был своеобразный госзаказ). В итоге именно эти годы дали мощный всплеск кинопроизводства, который почти начал догонять советский — в год в России стало сниматься более 120–130 фильмов (в СССР ежегодная норма была 150 картин). Но вот ведь парадокс: фильмов стало больше, а их качество было просто из рук вон плохим. Не случайно большая часть этих картин вообще не выходила в кинопрокат, а распространялась на дисках (заманить людей в кинотеатры на эти ленты было невозможно, разве что сгонять их туда палками).
Немалую роль в этом всплеске играло и элементарное… воровство. Нет, в советском кино тоже воровали (иные директора намеренно завышали бюджеты фильмов, после чего остаток клали в карман себе и заинтересованным лицам), однако тогда у воровства было хоть какое-то оправдание: во-первых, фильмы получались на загляденье (многие даже вошли в мировую киноклассику), во-вторых, уворованные суммы укладывались в смехотворные цифры, за которые тем не менее можно было получить вполне реальные тюремные сроки. В постсоветской России всё наоборот: здесь кино получается, мягко говоря, дрянным, а украденные деньги исчисляются сотнями тысяч долларов, и в тюрьму за это никого не сажают. Масштабы воровства прямо вытекают из сегодняшних реалий: если в начале 90-х стоимость фильма у нас составляла 90–100 тысяч долларов, то теперь она равняется 1,5–2 миллионам «зелёных». Как верно заметил идеолог прежнего перестроечного, а теперь уже нынешнего российского кинематографа Д. Дондурей (он ещё является и членом Общественной палаты, прозванной в народе «Общественной заплатой»), «в России все экономические интересы отечественной киноиндустрии лежат в процессе производства фильмов — т.е. не показать фильм и заработать на прибыли, как во всём мире (в России это практически невозможно), а реализовать все свои экономические интересы в процессе производства, пока осваиваешь бюджет (короче говоря, построить все дачи во время съёмок)…».
Вот так честно и откровенно обозначена главная суть сегодняшнего российского кинематографа: «распилить» бюджет и построить себе дачу где-нибудь на Рублёвке. Или купить очередной «Лендровер». Или слетать в Куршавель, на Мальдивы и в другие экзотические места, куда большинству простых россиян, буквально сводящих концы с концами, никогда не попасть. Такова цена разрушения СССР и его великого кинематографа. Отсюда вопрос: могут ли люди, которые всё это сотворили и которые живут, ни в чём себе не отказывая, изменить идеологический климат страны в лучшую сторону? Вывести её в мировые лидеры, как заявил бывший президент Путин, обозначив даже дату этого прорыва — следующее десятилетие? Куда нас могут вывести эти люди, хорошо показал тот же VII съезд кинематографистов России, который напоминал всё что угодно, но только не съезд «инженеров человеческих душ». Люди, которые там присутствовали, были озабочены только одним: добраться до бюджета и «пилить» его, пока хватит сил. О самом творчестве вот уже почти 20 лет никто из них не думает, поскольку жизнь вокруг дорогая (а с мировым кризисом станет ещё дороже), поэтому надо успеть как можно быстрее дорваться до кормушки.
Отметим, что в самом Союзе кинематографистов практически нет молодёжи — там одни ветераны, которые некогда считались классиками, а сегодня вынуждены «биться за бюджет», чтобы не умереть в нищете, как это уже случилось с сотнями их коллег — бывшими советскими кумирами. Сегодняшняя киношная молодёжь сумела приспособиться к современным реалиям и живёт безбедно: тырит бюджетные деньги, а на оставшиеся средства снимает кино из разряда «выкрасить и выбросить». Никому это кино по большому счёту не нужно, поскольку, как верно заметил когда-то Михалков, оно
В советском кинематографе более половины всех режиссёров составляли евреи. Они создали сотни шедевров, которые вошли в сокровищницу не только советского, но и мирового кинематографа. С чем это связано? Кто-то скажет: дескать, евреи всегда были умными, талантливыми. Факт бесспорный. Однако возьмём такое государство, как Израиль, где в основном живут одни евреи. Кто-нибудь может назвать хоть одного тамошнего кинорежиссёра, равного по таланту, скажем, Сергею Эйзенштейну, Михаилу Ромму, Марку Донскому, Иосифу Хейфицу или Борису Барнету. Нет таких! Значит, дело не в национальности, а в тех
