обкладывало его государство), а высоцковеды упорно ведут дело к тому, чтобы создать у людей впечатление, будто Высоцкий стоял не у «ватной стены», а у расстрельной стенки. Как говорится, почувствуйте разницу.
Нынешние антисоветчики буквально лезут из кожи вон, пытаясь демонизировать советскую власть и придать ей поистине монстрообразные черты. Некоторые и вовсе доходят до крайности. Коллега Высоцкого по «Таганке» Борис Хмельницкий, вспоминая противостояние своего театра с властями (в том числе и Высоцкого), в интервью одной центральной газете однажды патетически воскликнул: «Мы жизнью рисковали!» У людей, которые жили во времена СССР, подобные восклицания ничего кроме смеха вызвать не могут. Как верно заметил по этому поводу другой коллега Высоцкого, Ролан Быков, «не надо расчёсывать комариные укусы и выдавать их за фронтовые раны».
Даже беря во внимание все те многочисленные запреты, которыми власти обкладывали Высоцкого, все зуботычины, которые он зарабатывал, лично у меня не поворачивается язык назвать это противостояние жестоким. Более того, в нём чётко читается то, что вся эта борьба была спланирована на самом кремлёвском верху, чтобы использовать Высоцкого в той закулисной политике, которую Кремль проводил как у себя в стране, так и за её пределами. Иначе никак не объяснить, как это «непримиримый борец с тоталитарным режимом» Владимир Высоцкий в течение 16 лет играл в одном из популярных столичных театров, снялся в 31 фильме, выпустил несколько миньонов, дал столько живых концертов почти во всех союзных республиках, что их число вообще учёту не поддаётся, женился на иностранке и семь лет ездил к ней за рубеж и т.д. и т.п. Вот и выходит, что-то здесь не так: либо власть жестокая, но не к Высоцкому, либо её жестокость — всего лишь выдумка.
С «фигой» в кармане
Более полутора десятков лет Высоцкий служил в Театре на Таганке. Театре, который, по сути, ввёл моду на антисоветизм в духовной жизни сначала в масштабах столицы, а потом и всей страны. Катализатором этого антисоветизма был руководитель театра Юрий Любимов, у которого были личные счёты с советской властью (в 20-е годы были у него репрессированы дед-кулак и отец). У Высоцкого в отличие от Любимова никаких личных претензий к советской власти не было. Он родился в нормальной советской семье, где отец был военным, а мама служащей. Отец мечтал, чтобы его сын приобрёл серьёзную профессию, стал строителем, но сын пренебрёг этим пожеланием и, проучившись всего год в МИСИ, подался в артисты. Чем и решил свою дальнейшую судьбу. Актёрская среда в годы хрущёвской «оттепели» была активно втянута в споры западников и державников, а любимым словом в этих спорах было слово «свобода». Что это такое и с чем её едят, никто себе толком не представлял, однако спорили о ней денно и нощно до хрипоты, до посинения. (Как пел сам Высоцкий в одной из своих ранних песен: «Мне вчера дали свободу — что я с ней делать буду?!») Именно в поисках этой свободы Высоцкий и взялся за гитару, поскольку гитарная песня в те годы стала одной из выразительниц свободолюбивых «оттепельных» настроений.
Та же гитара стала пропуском, который помог Высоцкому попасть в любимовскую «Таганку». Ведь к моменту своего появления там он ничего особенного собой как артист не представлял. К тому же за ним тянулся шлейф пьющего человека. Однако Любимов взял его в труппу, прельстившись бардовским талантом Высоцкого. Так это выглядело внешне. Но внутри этого события крылись поистине метафизические причины, которые долгое время были недоступны для постороннего глаза. Ведь теперь уже понятно, что ни один актёр «Таганки» не дал этому театру столько, сколько дал Высоцкий. Что два этих явления дополняли друг друга настолько сильно, что не будь кого-то из них и судьба другого сложилась бы куда менее звонко, чем это случилось при их слиянии.
«Таганка» замышлялась Любимовым как поэтический театр, поскольку поэзия в те годы была властительницей дум в советском обществе. Это был поворотный момент в судьбе Высоцкого. До этого он успел поработать в двух столичных театрах, но в обоих был на подхвате — бегал в массовке. И только попав в «Таганку», он оказался в своей «тарелке». Атмосфера инакомыслия, которую принёс в этот театр Любимов, стала питательной средой для бунтарского нутра Высоцкого. В итоге уже спустя несколько лет он превратился не только в ведущего артиста «Таганки», но и в «звезду» гитарной песни всесоюзного масштаба.
В официальном высоцковедении принято считать, что первые серьёзные трения Высоцкого с властью начались после чехословацких событий в 1968 году. Всё это так. Однако при этом высоцковеды намеренно скрывают некоторые подробности этих трений. По их версии, кондовая советская власть мстила Высоцкому за его свободомыслие. Однако в чём именно заключалось это свободомыслие? Рассмотрим эту проблему чуть шире.
Начнём с того, что песенное творчество Высоцкого всё больше приобретало остросоциальный характер, касаясь в основном изнанки советской жизни, что шло вразрез с той идеологией, которая проводилась после смещения Хрущёва. Основной несущей этой идеологии была охранительная функция, ставившая целью стабилизировать общество, которое хрущёвская «оттепель», с одной стороны, раскрепостила, но, с другой, основательно расшатала. Вроде бы верный лозунг «Больше правды и демократии!», провозглашённый Хрущёвым, в итоге привёл не к сплочению общества, а к его дезинтеграции. Как пишут публицисты С. Валянский и Д. Калюжный:
«Не было ничего похожего на массовое недовольство советским строем, отрицания его сути. Но людей начал грызть червь сомнения. Не рабочие и не колхозники, а интеллигенты из элиты заговорили „на кухнях“ о необходимости перемен, осуждая всё советское… В кругах интеллигенции нарастало отчуждение от государства и ощущение, что жизнь устроена неправильно. Тем самым государство лишалось своей важнейшей опоры — согласия…»
События в Чехословакии самым наглядным образом демонстрировали, к чему могли привести подобные настроения. Брежнев попытался вмешаться в ситуацию, но, к сожалению, он был лишён той жёсткости и последовательности, которые требовались руководителю государства в подобной ситуации.
В преддверии пражских событий, в июне 1968 года, сразу несколько центральных и периферийных газет выступили с критикой песен Высоцкого. Главной причиной этих нападок был
Ведя полемику с либералами, державники часто оперировали таким понятием, как «русский дух» (опять пересечение с А. Пушкиным, с его «там русский дух, там Русью пахнет»), пристёгивая это понятие к разным ситуациям, где требовалось доказать величие и несгибаемость русской нации. Западники, в свою очередь, наличие этого «духа» не отрицали, но всячески пытались его уничижить, говоря, например, что наличие его не мешает русским одномоментно сохранять в себе и рабскую покорность (всё та же «рабская парадигма русской нации»).
Чтобы читателю стала понятна суть этих разногласий, приведу в качестве примера статью державника Михаила Лобанова, которая появилась в журнале «Молодая гвардия» почти одновременно со статьёй в «Советской России» (летом того же 68-го). В ней автор обвинил советскую интеллигенцию (её либеральное крыло) в духовном вырождении, назвал её «заражённой мещанством» массой, которая визгливо активна в отрицании и разрушительна. Курс, которым она шла, Лобанов назвал «неприемлемым для русского образа жизни». «Нет более лютого врага для народа, — писал он, — чем искус буржуазного благополучия, ибо „бытие в пределах желудочных радостей“ неминуемо ведёт к духовной деградации, к разложению национального духа». В итоге Лобанов призывал власть опираться не на прогнившую, сплошь проамериканскую (еврейскую) омещанившуюся интеллигенцию, а на простого мужика, который способен
